Уинстон Черчилль. Последний титан - Дмитрий Львович Медведев

влиятельного заднескамеечника, как Черчилль, мог его сокрушить. Во-вторых, большую часть единомышленников нашего героя составляли ультраконсервативные элементы, которые никогда не считали потомка герцога Мальборо своим, и альянс с ними был временным. В-третьих, пытаясь сохранить Индию в составе империи, он выступил против таких мощных течений, справиться с которыми у него не было ни сил, ни возможностей. Несмотря на наличие этих объективных факторов, Черчилль с присущим ему оптимизмом позитивно оценивал свои перспективы. Своему сыну он признался в январе 1931 года, что «чувствует себя гораздо сильнее после начала обсуждения Индийского вопроса». «Великое утешение – заниматься темой и беспокоиться о вопросах гораздо более важных, чем должность, партия или дружеские отношения», – объяснял он. Схожую мысль Черчилль развил и в беседе с кузеном, 9-м герцогом Мальборо (1871–1934): «Политика слишком грязна для письменных слов. Я чувствую себя крепким и сильным»{193}.

Черчилль сделал свой выбор, и последствия не заставили себя долго ждать. Уже на следующий день после его выступления в парламенте, осуждающего политику правительства в отношении Индийского вопроса, к нему подошел его личный секретарь Патрик Джордж Бачен-Хепбёрн (1901–1974) и передал просьбу руководства тори – покинуть Теневой кабинет. Черчилль знал, что ему придется ответить за свой поступок. Но не предполагал, что так явно и так быстро. Просьба Бачен-Хепбёрна застала его врасплох. Он сначала покраснел, потом побелел, затем схватил трость, после чего швырнул ее на стол. Подавив гнев, он с натянутой улыбкой произнес: «Итак, Консервативная партия хочет избавиться от меня. Хорошо. Я уйду тихо и сейчас». Место Черчилля в Теневом кабинете занял Невилл Чемберлен. Это был первый шаг в изоляцию, но Черчилль продолжал не терять присутствие духа, считая, что его положение, наоборот, укрепляется. Супруге он сказал, что «политика все более благоприятно ко мне расположена»; «несомненно, весь дух Консервативной партии со мной, а разочарование Болдуином идет мне на пользу», «каждая речь, которую я произношу, каждый шаг, который я делаю, принимаются» великолепно{194}.

Примерно в это же время, вспоминая своего отца, Черчилль заметил, что лорд Рандольф «не принадлежал к числу тех, кто принимает решения по указке партийного руководства», «холодную, рассчитанную игру он никогда не вел, говорил что думал, так оно лучше». Эти строки в полной мере можно отнести и к самому Черчиллю. Он, действительно, «говорил, что думал», критикуя не только политику правительства, но и отдельных личностей. Сначала в январе 1931 года он направил пропитанную ядом сарказма стрелу в адрес премьер-министра Макдональда, назвав его «величайшим из ныне здравствующих мастеров падения»: «Он встает целым и невредимым после падения, убеждая нас, что ничего не произошло». Потом он вспомнил, как в детстве хотел увидеть экспонат «Бесхребетное чудо» в цирке Барнума, но родители не пустили его, считая такое зрелище опасным для неустойчивой психики ребенка. «Мне пришлось ждать пятьдесят лет, прежде чем я увидел “Бесхребетное чудо” на скамье в Палате общин», – заявил Черчилль, указывая на Макдональда. Следующим он обрушился на Ганди, который был не только освобожден в конце января из тюрьмы, но и вступил с Галифаксом в переговоры, проходившие в резиденции вице-короля. Сначала, выступая на заседании Индийского имперского общества в Манчестере, Черчилль назвал лидера ИНК «фанатиком и аскетом, похожим на факира, типаж которого хорошо известен на Востоке». Затем во время выступления в своем избирательном округе Эппинге он заявил: «Возмутительно и тошно смотреть, как господин Ганди, этот мятежный адвокат из Миддл-Темпла, строит из себя босоногого факира, как он полуголым является во дворец, чтобы говорить с представителем нашего короля-императора, а сам между тем продолжает затевать бунты и настраивать местное население против нас»{195}.

Все эти сардонические заявления не могли остановить процесс деколонизации. Во время переговоров с вице-королем Ганди обещал прекратить общественные беспорядки и направить представителей своей партии на вторую конференцию Круглого стола. В ответ наместник короля гарантировал освобождение всех задержанных по делу Ганди, а также возвращение всей конфискованной собственности. Болдуин поддержал новую конференцию, Черчилль выступил против и даже смог добиться принятия Комитетом по делам Индии резолюции об исключении Консервативной партии из состава конференции Круглого стола. 18 марта Черчилль выступил с развернутой речью в лондонском Альберт-холле, акцентировав внимание на трех последствиях, которые будут ожидать Индию после разрыва с метрополией. Во-первых, исчезнет все, что Британия создала: медицинские, юридические и административные службы, обслуживание железных дорог, мелиорация и борьба с голодом. Во-вторых, расцветут коррупция и спекуляция, в результате которых, прямо, как говорил Матфей: богатые станут богаче, а бедные – беднее. «Кумовство, взяточничество и коррупция станут служанками браминов», – предупреждал Черчилль. В-третьих, ухудшатся условия «миллионов беспомощных индийцев», которые «удерживаются в нечеловеческом рабстве». В то время как брамины «рассуждают о принципах западного либерализма и представляют собой философствующих политиков демократического толка», в действительности, утверждал британский политик, они «отказывают в основных правах почти 60 млн соотечественников, которых называют “неприкасаемыми”»{196}.

Чем более откровенными и агрессивными были выступления Черчилля, тем более жесткой была реакция со стороны руководства тори. Ему стали все чаще вспоминать его прежние огрехи – Антверпен, Дарданеллы, интервенцию в Советскую Россию, подводя общественность к выводу, что политика Черчилля сводится «к палке, штыку, пулемету и артиллерии». Теперь уже ему пришлось оправдываться, заявляя, что «легко выдвигать подобные обвинения, и еще легче их приветствовать, когда они повторяются, но они ложны и несправедливы». Теперь уже ему пришлось доказывать, что «на самом деле он не является сторонником применения в Индии грубой силы» и разрешение Индийского вопроса «не требует больше применения физической силы».

Против Черчилля началась информационная война. Он пытался перехватить инициативу и выйти с публичным заявлением на Би-би-си, но доступ в радиоэфир был ему заказан. Не помогли даже такие влиятельные друзья, как председатель Совета управляющих радиокорпорации Джон Генри Уитли (1866–1935). Черчиллю ничего не оставалось, как последовать торной дорогой и опубликовать очередной сборник со статьями и текстами выступлений по Индийскому вопросу. Его поддержал Торнтон Баттеруорт (?–1942), издававший «Мировой кризис». В отличие от других публикаций этот проект не был коммерческим и был направлен исключительно на популяризацию взглядов нашего героя. Сборник, получивший лапидарный титул – «Индия», был опубликован в мае 1931 года. В него вошли статья из номера Daily Mail от 16 ноября 1929 года, положившая начало Индийской кампании Черчилля, тексты восьми его выступлений в период с декабря 1930 года по март 1931 года, а также одно из ранних выступлений от июля 1920 года. Хотя и написанные по случаю, эти тексты раскрывают риторический талант автора, демонстрируя силу его интеллекта, уверенное владением языком, а также широкий инструментарий полемических приемов{197}.

Черчилль продолжил участие в обсуждении Индийского вопроса и после выхода сборника. Однако его усилия оказались тщетными. Ему не хватило веса, и борьба с системой закончилась ожидаемым поражением восставшего маргинала. В 1935 году будет принят давно обсуждаемый Закон об управлении Индией, расширяющий права местного населения. Спустя 12 лет, в 1947 году, Индия, получит независимость и распадется на два доминиона: Индийский союз и Пакистан. Статус доминионов сохранится до 1950 и 1956 годов соответственно. В 1971 году от Пакистана отделится Бангладеш. Парадоксальность Индийской кампании Черчилля состоит в том, что, выступив ретроградом и отказываясь признать неизбежный процесс деколонизации, наш герой на самом деле исполнил непривычную для восприятия широкой публики роль миротворца. Основной посыл его речей состоял в предотвращении кровопролития на субконтиненте: нормализация положения в Индии должна осуществляться не силовыми, а политическими методами. Столкновения в Индии происходили не с британскими властями, а являлись результатами «религиозных стычек» между индуистами и мусульманами. Их предотвращение, убеждал Черчилль, возможно