Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. - Теофил Лапинский

Татарское дворянство схватилось за оружие, но было уже поздно: Мохамед-Эмин был к этому подготовлен и не находил уже более нужным щадить эту буйную касту. Многие были убиты, многие бежали из страны и искали защиты у русских; их дворы были сожжены, рабы их освобождены, имущество их было разделено между бедными; остатки должны были покориться воле наиба, который довел дело до того, что черкесы с этих пор рассматривались в Абазии до некоторой степени как враги и были исключены из совета старшин. Эти нововведения наиба были встречены в Абазии всем народом с чрезвычайной радостью; хитрый и энергичный имам достиг этим того, чего не удавалось его предшественникам, – окончательного введения магометанства, которое в Абадзехии было принято почти повсеместно. Покровительство бедного народа позволило ему применять строгие меры против тех, которые не переходили в мусульманство.

Мохамед-Эмин сделался в Абадзехии почти всемогущим. Он привлек к себе народ многими путями: сначала религией, потом уничтожением черкесов и освобождением жителей от различных повинностей; наконец, освобождением большого количества семейств рабов, которые вступили в обладание конфискованными черкесскими имениями и судьба которых с этих пор была тесно связана с наибом. Он думал теперь о распространении своей власти на не принадлежащие еще ему части Адыгеи – Убыхию и Шапсугию. В Убыхии встретил он, с одной стороны, такое систематическое и энергичное сопротивление испугавшегося дворянства, которое там было, впрочем, более абазское и христианское, чем магометанское и черкесское; с другой стороны, наполовину христианское население было настолько против введения новой веры, что он принужден был отсрочить устройство этой части страны и распространение в ней магометанства. Однако ему удалось привлечь к себе некоторое количество молодых людей из Убыхии и использовать их для своих будущих целей.

Он обратил теперь свое внимание и свои старания на шапсугов, самую многочисленную и могущественную национальность абазского народа. Слава о его энергии и справедливости, о его ненависти к русским и его искренней дружбе с Шамилем предшествовала ему, но предшествовала ему и молва о его религиозном фанатизме и насилиях, которые он не боялся совершать, чтобы способствовать своей пропаганде, распространению и утверждению своего господства. В Шапсугии наибу недоставало, кроме того, одного из важнейших рычагов, которыми он пользовался с таким большим успехом в Абадзехии: сословия дворян почти совсем не существовало в Шапсугии, только кое-где поселилось несколько фамилий уорков, которые не пользовались ни властью, ни уважением; рабы были также немногочисленны. Мнения в Шапсугии разделились; магометане, особенно духовенство, сделали все, чтобы подготовить народ к хорошей встрече наиба; местности по Абину и Натухаю, которые больше всего были под угрозой русских, ожидая помощи от наиба, пригласили его также к себе; но жители гор и равнин, особенно население пограничных рек Шапсуг и Афипс, протестовали против его прибытия и приготовились к вооруженному сопротивлению. Но наиб сумел ловко использовать разноречивые мнения среди шапсугов.

В апреле 1849 года Мохамед-Эмин расположился лагерем на реке Псекупс вблизи границ Шапсугии и стал созывать всех добрых магометан, чтобы предпринять поход против шапсугов, Абадзехи последовали его призыву: 15 апреля было собрано около 20 000 пеших и конных воинов только из абадзехов, из Шапсугии также вышли навстречу наибу приблизительно 1000 всадников, чтобы образовать его авангард. Он послал гонцов к племенам шапсугов и велел им сказать, что он пришел от имени могущественного имама из Дагестана – шейха Шамиля, заместителем и послом которого он являлся, что он не требует от шапсугов ничего другого, как хорошего приема для себя и своего войска, так как его поход направлен не против их страны, а против русских, которых он желает прогнать из крепостей. Этим он ловко вызвал новое замешательство среди шапсугов, и число последних, собравшихся вокруг него, достигло к 24 апреля 3000 человек. Между тем в Шапсугии поднялись поголовно только жители пограничных рек Шепш и Афипс, которые собрались в количестве приблизительно 6000 человек. На реке Догай произошел первый бой. Несмотря на свое превосходство, наиб должен был 25 апреля отступить. Утром 26-го числа он, во главе вышедших ему навстречу шапсугов, сделал новое нападение и одержал полную победу. Около 500 человек было убито с обеих сторон, но жители покорились и сделались магометанами [67].

На реках Убин, Афипс, Иль, Хапль, Антхыр и Богондур произошли кровавые бои, в которых наиб остался также победителем. На каждой реке он делал восьмидневную остановку; жители принуждены были один за другим повторять в его присутствии формулу Корана, после чего их записывали; они должны были присягнуть наибу в покорности, и когда он отправлялся далее, то население страны должно было следовать за его войском. Когда наиб прибыл на реку Абин, то стал господином равнин Шапсугии и стоял во главе войска более чем в 25 000 человек.

Его энергия, воздержание и ряд справедливых приговоров, которые он всегда делал в пользу бедных и угнетенных, наполняли не привыкших к покорности шапсугов и страхом, и восхищением.

От Абина наиб отправился в провинцию Натухай, которую русские теснили больше всего и которая вступила с ними в перемирие. Жители приняли его с распростертыми объятиями. Все соглашения с русскими были объявлены недействительными. Многие жители, известные как приверженцы последних, были жестоко наказаны, и народ решил, что только весь адыгский народ в целом, с согласия наиба, может вести переговоры с врагом; всякие переговоры с русскими отдельных лиц, фамилий или частей страны рассматривались теперь как измена и наказывались.

Русские, после нападения наиба на Натухай, заперлись в своих крепостях и приняли оборонительное положение. Несмотря на свои большие силы, наиб напрасно штурмовал крепости Анапу и Суджук, – скоро он понял, что без регулярного войска и без орудий не может ничем повредить русским. Он должен был удовольствоваться тем, что старался как можно лучше организовать защиту страны и затруднить русским сношения между собой. В Натухае он основал мехкеме, установил и взыскивал подати, организовал пешую и конную жандармерию (муртазиков) и назначил своего доверенного и лучшего военачальника по имени Ханок-зик начальником мехкеме в Натухае.

В равнинах Шапсугии, которые победоносно прошел, он учредил три мехкеме: на реках Абин, Антхыр и Убин. В Абадзехии было пять мехкеме: в Псекупсе, Пшише, Пшахе, Шавготче и Бжедуге. Начальника каждого мехкеме назначал наиб, два кадия избирались тамадами. Совет мехкеме состоял из двух старшин, избираемых от каждого из восьми племен, в общем – из 16 тамад, которые заседали в суде, взыскивали подати и наблюдали за защитой страны. Начальник мехкеме имел исполнительную власть и командовал