Сто голосов - Скотт Макконнелл

Наконец Эдит спросила меня: а тебе не хочется познакомиться с Айн Рэнд? — Я ответил: почему бы и нет? — К этому времени ни одного из ее романов я не читал, и из того, что мне было известно или неизвестно о ней, складывалась какая-то дурацкая фигура, наделенная заумными идеями. И разве могло быть иначе, если она не относила себя к либералам? Я даже не читал Источник, потому что моя нью-йоркская компания видела в этой книге бестселлер, предназначенный исключительно для лиц, наделенных минимальным IQ. Однако Рэнд оказалась совершенно другой, полной противоречий личностью. И мне стало интересно. Однажды вечером Эдит привела меня в квартиру мисс Рэнд, и мы провели там пару часов в тесной компании — Эдит, я, Айн и Фрэнк O’Коннор.

И что же произошло с вами в ту ночь?

Это было преобразующее всю жизнь переживание. В качестве сценариста Майка Уоллеса я всегда имел дело с фигурами национального и международного масштаба: политиками, нобелевскими лауреатами и писателями, такими как Норманн Мейлер, Теннесси Уильямс, Олдос Хаксли; такими крупными фигурами как Фрэнк Ллойд Райт и Сальвадор Дали, Сидни Пуатье[135] и Бетти Дэвис[136]. И это лишь если ограничиться несколькими именами. Я хочу этим сказать, что мы говорим о некоторых из самых влиятельных фигур американской культуры того времени. Однако никого из них я не могу уподобить Айн Рэнд, настолько блестящей и восприимчивой была она сама, настолько свежими и оригинальными были ее комментарии. Знаете ли, выступления самых видных писателей, политических комментаторов, телевизионных корреспондентов и знаменитостей в той или иной степени напоминают передовицу Нью-Йорк таймс. Однако между Айн Рэнд и Нью-Йорк таймс решительно нельзя было усмотреть совершенно ничего общего. Я хочу этим сказать, что она буквально потрясла меня и пошатнула мои либеральные воззрения.

Давайте вспомним, мне было тогда двадцать восемь, я окончил Городской колледж Нью-Йорка, учебный лагерь левого крыла. И я решил, что могу блеснуть своими нашивками перед мисс Рэнд. Мы разговаривали о том критическом приеме, с которым общество встретило ее роман Атлант расправил плечи, получивший исключительно негативные оценки. И не прочитав ни единого из написанных ею слов, я дерзнул сказать ей — мне до сих пор стыдно даже вспоминать это: «Ну, а не можем ли мы допустить, что все эти отвратительные оценки объясняются тем, что вы отвратительно пишете?»

Мисс Рэнд с великой прохладой прошествовала в соседнюю комнату, вернулась из нее с томиком Атланта в руках и предложила мне найти пример отвратительной прозы. Я ответил: «Сию минуту». В томике насчитывалось более тысячи страниц, и я не рассчитывал на долгие поиски. Пролистав и пробежав взглядом этот внушительный, что само по себе обычно указывает на небрежность автора романа или пьесы, том, я произнес: «Ну вот, хотя бы» — и начал читать вслух. Не помню, о чем там была речь, как будто разбиралась психология Хэнка Риардена, психология крупной личности, созидателя, тем не менее порабощенного ошибочной моралью. Должно быть, я прочитал полглавы, прежде чем вымолвил: «Вау, а ведь совсем неплохо», и мисс Рэнд едва заметно улыбнулась. Так что я думаю, что в тот вечер очень и даже очень легко отделался. Представляете себе: сказать нечто подобное Томасу Манну?

Мне не пришлось читать много больше, чем эти полглавы, для того, чтобы понять, что и в книге этой, и в этой женщине таится нечто особенное. Тем не менее вечер закончился на совершенно благодушной ноте. Она уложила меня наповал и была достаточно любезна с поверженным противником.

Таким вот образом я познакомился с мисс Рэнд. A потом Майк пригласил ее в свое шоу на ТВ, и я пропал. Как и — хотя в несколько меньшей степени — продюсер Майка, Тед Йатс. Вскоре после этого меня пригласили на одну из встреч в апартаментах мисс Рэнд или Натаниэля Брандена. Я не принадлежал к числу постоянных членов Коллектива, однако в нем появлялась и новая кровь: Боб Гессен, Джордж Рейсман, Эдит, я, и под конец Фил и Кей Нолти Смит[137].

Расскажите мне подробнее о появлении мисс Рэнд в шоу Майка Уоллеса, состоявшемся в 1959 году.

Она производила потрясающее впечатление — феноменальной четкостью мысли и уверенностью в себе. И это необычайно, потому что я не думаю, чтобы у нее был большой опыт телевизионных и радиовыступлений. Но камера выхватывала эти пронзительные черные глаза, за которыми угадывался могучий и ни на кого не похожий ум. После этого интервью мы получили уйму писем, провели обсуждение. Все это было очень волнительно для меня, потому что возможность общаться с персоной такого ранга выпадает нечасто. Таких писателей как Бен Хехт[138], Гор Видал[139] и Вильям Бакли[140] можно назвать выдающимися гостями передачи, однако Айн Рэнд пребывала в другой весовой категории.

Какие вопросы вы обсуждали?

Государство общего благоденствия, альтруизм, эгоизм и самопожертвование, а еще — из какого пекла на наши головы свалилась Айн Рэнд, оспорившая большинство священных верований западной цивилизации.

Каким образом в те годы культурное общество реагировало на Айн Рэнд?

Масс-медиа, академические круги, артистическое сообщество дружно ненавидели ее. Ни одна интеллектуальная фигура Америки не воспринималась тогда с такой ненавистью, как Айн Рэнд, поскольку она была бесспорно внушительным, бескомпромиссным и вызывающим оппонентом. Ее считали чокнутой, эксцентричной, опасной. И большинство критиков, как правило, не читали ее книг и составляли свои впечатления по чужим словам. Если бы тогда вы им сказали, что ее почтят появлением на почтовой марке, или что роман Атлант расправил плечи в конечном итоге окажется бестселлером, считающимся многими людьми наиболее влиятельной книгой после Библии, вас сочли бы безумцем. Как называли меня.