Сто голосов - Скотт Макконнелл

Вы — экономист по образованию?

Нет, я юрист и прежде всего интересовался юриспруденцией, экономикой и политикой, а также теми способами, которыми можно воспрепятствовать правительствам, вечно стремящимся высосать всю кровь из экономики.

Нью-Йорк в конце 1950-х и начале 1960-х годов был замечательным местом. Не только потому, что в этом городе жила Айн Рэнд… быть может, в долгой перспективе потому, что этот город являлся центром пребывания Людвига фон Мизеса. Конечно, если вы не знаете Мизеса, то позвольте мне сказать, что как ученый я считаю его самым значительным экономистом столетия, a, быть может, и всех столетий. Он оказал колоссальное интеллектуальное воздействие на Айн Рэнд.

Вы были свидетелем этого?

Да. Однажды она сказала мне: «Я не согласна с ним эпистемологически в той части, в которой это относится к моей экономике и политической экономии, но Людвиг фон Мизес стал наиболее значительным явлением во всей моей жизни». Кстати, и она сама была замечательным экономистом. Она была блестящей и очень теплой личностью.

Вы можете привести примеры подобного отношения?

Она всегда с большой любовью относилась к своему мужу. Их отношения всегда оставались полными любви и тепла.

А что вы видели лично?

Именно это. Как говорил Сомерсет Моэм, «в отношениях между людьми нет ничего выше тепла и любви».

Она обыкновенно проводила свои собрания в своих апартаментах на Восточной 36-й улице. Она всегда собирала там толпу народа и вела себя как правящая княгиня. Она любила сидеть на спинке дивана, так чтобы видеть поверх голов всех, кто сидел, а не стоял. Она держалась по-королевски. И принадлежала к самой благородной породе человеческих существ будучи особой блестящей, остроумной и быстрой в разговоре. Подобно большинству литераторов она обожала слова и любила играть с ними. Еще она была упорной и принципиальной.

В каком плане?

Она никогда даже на дюйм не отступала от того, во что верила. Никаких компромиссов, никаких оценок, никаких с «одной стороны» и с «другой стороны».

Существовали ли области, выходившие за пределы тем ее разговора?

Она была готова рассуждать на любую тему, в том числе и об искусстве Ренессанса. Тогда я был большим поклонником Микеланджело, а она обожествляла его.

Почему?

Он обыгрывал героизм точно в том же плане, как и она сама. Все изваянные и нарисованные им фигуры полны героики, и ей это нравилось. Она не возражала против такого подхода и говорила: «В этом и заключена вся суть искусства — в героизме».

Ей случалось говорить о конкретных статуях или картинах?

О Давиде и Моисее. Особенно о Давиде.

И что же она говорила о них?

Она видела в них образцы человеческой природы. Не буду утверждать, что цитирую ее, однако общая идея была именно такой.

А какие другие темы обсуждались на этих встречах у нее дома?

Любые, в том числе деньги, банковское дело и золотой стандарт.

А как смотрелись рядом Айн Рэнд и Людвиг фон Мизес?

Вам следовало бы знать, какой удивительной личностью являлся Мизес. Он был человеком настолько спокойным, насколько это вообще возможно. Я был близко знаком с ним, он являлся моим другом многие годы, и я никогда не видел его взволнованным. Говорил он лаконично.

А не становился ли он страстным, когда речь заходила об экономике?

Нет. Оставался спокойным, насколько это возможно. Он никогда не возвышал голоса, однако обладал совершенно убийственным остроумием.

А что Мизес говорил вам об Айн Рэнд или ее философии? Должно быть, он не во всем был согласен с ней?

Мы много говорили с ним на эту тему, однако теперь я уже не в состоянии что-то припомнить. В философском плане Айн Рэнд считала, что ее воззрения конфликтуют с воззрениями Мизеса в большей степени, чем считал сам Мизес.

Так как же выглядели взаимоотношения мисс Рэнд и Мизеса на публике?

Не помню, чтобы они обменивались чем-то большим, чем взаимные любезности. Однажды был устроен обед в честь другой личности, весьма важной в этом кругу — Генри Хэзлитта, старинного друга Айн Рэнд. Он был знаком с Айн задолго до того, как с ней познакомился Мизес.

Это его жена, Френсис Хэзлитт, устроила Айн Рэнд на работу в Голливуд[151]. Френсис делала очень многое. Она ни в коем случае не была домоседкой и домашней хозяйкой. Она писала сама и много помогала Генри с его произведениями, а кроме того, была изумительной хозяйкой салона. У нас существовал кружок, вращавшийся в Нью-Йорке по орбите, близкой к той, по которой передвигалась Айн Рэнд. Он состоял из Леонарда Рида из Фонда экономического образования, Мизеса, Лоренса Фертига, Генри Хэзлитта и меня самого. Мы устраивали обеды, все были знакомы с Рэнд и восхищались ею, она не могла быть членом чьего-либо кружка. Она была доминирующей, независимой, сильной и энергичной личностью. Боже! У нее был такой взгляд, что казалось, что своими глазами она буравит дырки в тебе — честное слово!

Случалось ли вам когда-либо спорить с ней?

Настоящего спора с ней у меня никогда не случалось, однако я любил поддевать ее, потому что она все воспринимала чрезвычайно серьезно. И чтобы поддразнить ее, к примеру, предлагал ей пересесть пониже — как всем прочим.

И как же она реагировала?

Отшучивалась. Например, я говорил ей, что она напоминает мне Иисуса Христа, что должно было задеть Айн, так гордившуюся своим атеизмом. Однако она и в самом деле в чем-то была подобна Христу. Однажды я сказал ей: «Айн, вы настолько христианка, что это даже не смешно». Не помню, чем она отговорилась и отговорилась ли вообще.

Должно быть, знакомство с такими людьми сделало чрезвычайно интересной эту пору вашей жизни.

Это была хорошая пора… пора, о которой приятно вспомнить. Начиная с лет президентства Рузвельта и до тех пор, пока в Нью-Йорке работали такие люди как Рэнд, Хэзлитт и Мизес. Такое тогда было не везде, здесь люди разговаривали о свободе, свободном предпринимательстве и laissez-faire[152]. Увы, тема эта едва не умерла в тридцатых и сороковых.

Назначалось ли определенное время прибытия на посиделки у Айн Рэнд?

При мне они всегда происходили после одной из ее лекций по объективизму.

То есть людям приходилось возвращаться в квартиру О’Конноров?