Сто голосов - Скотт Макконнелл

Величайшим даром от мисс Рэнд всем нам, кроме написанных ею книг, был пример проявленной ею интеллектуальной отваги и цельности. Эта женщина осмелилась практически в одиночестве выступить против идей, политических систем и культур, доминировавших на всей планете, и извечных святынь интеллектуалов. Какой героизм.

Как ваше отношение к мисс Рэнд отразилось на вашем положении в медиасреде, где доминируют либералы?

Сомневаюсь в том, чтобы нынешние молодые объективисты могли представить себе, насколько коллективистской и недружелюбной была культура в 1950-х и 1960-х годах. В то время человек, признанный объективистом и даже консерватором, не мог найти себе работу в новостной среде. Мне повезло. Работу у Уоллеса я получил, еще являясь убежденным социалистом, что в то время являлось вполне приемлемым, если не предпочтительным. Но не успели пройти два года, как я познакомился с Айн Рэнд и Атлантом — и бедный Майк, этот либерал, получил в своей команде огнедышащего объективиста.

Я ни от кого не скрывал своих убеждений, более того, видел в них своего рода знак отличия. Посему мне пришлось пройти через многочисленные стычки и сражения со своими сотрудниками, в том числе Майком. Однако в его душе также жива индивидуалистическая жилка, а потому он способен простить другим этот индивидуализм. Кроме того, я знал свое дело и умел приноровиться к его, скажем так, сложной личности. То же самое повторилось в более поздние годы в Голливуде, когда я работал с продюсером Дэвидом Вольпером[141]. Там нуждались во мне, а в шоу-бизнесе властвует старая поговорка: «Никогда больше не буду иметь дела с этим сукиным сыном… — до тех пор, пока он не понадобится мне».

А вы или Эдит Эфрон не пытались склонить мистера Уоллеса к философии мисс Рэнд?

Мы с Майком сделались добрыми друзьями, и потому не могли не обсуждать идеологические вопросы. Такова природа животных, каковыми мы все являемся. Поэтому у нас случались оживленные дискуссии. Оставили они какой-то след на его убеждениях или нет, сказать не могу.

А какова была личная реакция мистера Уоллеса на его интервью с мисс Рэнд?

Ну, вы должны понять Майка. Являясь либералом, он в то время выделялся на телевидении тем, что любил драму, противоречия и волнение. Худшим преступлением в глазах Майка был час, посвященный нудному трепу. Поэтому Айн Рэнд заинтриговала его. Он видел в ней ценную гостью для своего шоу. Он отрывался, интервьюируя необычных людей, куда более интересных, чем Эдлай Стивенсон[142] или Губерт Хэмфри[143], одним своим видом вгонявших тебя в смертельную скуку. И поэтому, если другие телевизионщики и интервьюеры могли занести мисс Рэнд в черный список, почитая ее философию творением дьявола, Майк спорил с ней, однако при этом находил ее чертовски интересной как личность.

Случалось ли вам сотрудничать с мисс Рэнд в качестве писателя?

В интересующее вас время я был в основном тележурналистом. Перебравшись в Лос-Анджелес, я стал писать для Дэвида Вольпера сценарии документальных фильмов, голливудских и исторических фильмов. Однако мне всегда хотелось заняться сценариями художественных фильмов. Зная об этом, мисс Рэнд сказала мне: «А не хотели бы вы написать сценарий по Красной пешке?» — что было с ее стороны комплиментом, особенно в глазах человека, никогда не писавшего таких сценариев. Мне кажется, что она, во всяком случае, ощущала, что я понимаю ее отношение к жизни лучше, чем любой другой писатель в этом городе. Тем не менее я спросил о том, почему она не хочет сделать это сама, она ответила, что по какой-то личной причине не настроена этого делать.

Шел 1963 год. Она восхищалась Робертом Стэком, сыгравшим Элиота Несса в Неприкасаемых (The Untouchables), и решила, что из него получится сильный и романтичный комендант тюремного лагеря. Я позвонил Стэку домой и сказал, что у нас с мисс Рэнд созрело предложение для него. Он немедленно ответил: «Приезжайте», — и я приехал и передал ему составленное Рэнд краткое содержание истории. Он немедленно прочел текст и заявил, что ему интересно.

Теперь оставалось заинтересовать студию Paramount, которой принадлежали права на текст. Так что я отправился в сюжетный отдел студии, где встретился с чиновником, старым, упитанным, щекастым и явно ждавшим, увы, мгновения, когда его отпустят на пастбище. Я описал его глаза мисс Рэнд, и она, между нами, писателями, похвалила меня за сравнение. Я сказал: «Его глаза напомнили мне мраморные игральные шарики, слишком долго провалявшиеся в канаве».

Он знал, кто такая мисс Рэнд, и я сказал, что она хотела бы увидеть на экране Красную пешку, и если эта идея заинтересует студию, она готова помочь мне в написании сценария и отредактировать текст.

Почему же идея так и не была реализована?

Студия Paramount не заинтересовалась ею в нужной степени. Не повезло[144].

Мисс Рэнд когда-либо обсуждала с вами проблемы писательского мастерства?

Она дала мне несколько бесценных советов о том, насколько критичным и объективным следует быть к собственному произведению, после того, как ты написал черновик. Я ей сказал: если я вижу изъяны в чужом тексте, то сразу же понимаю, что не так. Но в собственной писанине часто не замечаю ляпов. Она ответила: не позволяйте себе заносить на бумагу не до конца созревшие мысли, потому что в напечатанном виде они обретают реальность и могут обрести в вашем уме некое постоянство, не позволяющее сразу заметить дефекты. Она советовала мне обдумывать материал, сцену действия, главу и представлять их в уме настолько ясно, насколько это возможно. Словом, сперва составь реальное представление, а потом пиши.

То есть она хотела сказать, что это следует делать даже на стадии грубого предварительного наброска?

Она хотела этим сказать, что записывать можно любые заметки и наброски, поскольку они имеют предварительный характер. Однако хорошенько подумай, прежде чем вырубать в камне свои диалоги, сцены и главы.

Много ли вашего времени проходило в общении с ней?

К несчастью, немного, всего пару раз. В 1967 году я явился к ней с идеей насчет телевизионного проекта. И мы встретились с ней в том кабинете, в котором она писала. Не слишком большая комната с большим старым столом, над ним несколько фотографий, на одной из которых был заснят Фрэнк в молодости. Примерно через час я проговорил: «Простите меня, пожалуйста, но какое прекрасное фото. Рядом с Фрэнком Джон Берримор[145] кажется мальчишкой-посыльным». Так и было на самом деле. Это был профессиональный рекламный снимок, резко освещенный, изображавший Фрэнка в конце двадцатых или начале тридцатых годов. Так примерно должен был выглядеть Джон Голт. Айн поблагодарила меня, причем в том стиле, когда вы хвалили нечто важное для нее. Очень мило поблагодарила.