Псалом бурь и тишины - Розанна А. Браун

билась с кем-то еще до того, как ее выследили Стражи. «Остается надеяться, что ее оппонент, кем бы он ни был, вышел из схватки не с такими многочисленными повреждениями», – подумал Малик.

– Деделе Ботье, я не ожидал, что вы примете такое деятельное участие в судьбе Карины. – Фарид заложил руки за спину и прошелся перед девушкой туда-сюда. Малик держался поближе к двери. Он не совсем понимал, зачем его сюда привели. – Мои подчиненные сообщают мне, что вы отказываетесь говорить. Это очень благородно с вашей стороны. Но, по правде говоря, пребывая здесь, вы подвергаетесь меньшей опасности, чем когда вы находились рядом с Кариной. В конце концов, это не я способен в минуту душевного смятения вызвать удар молнии.

Молчание. Фарид скрестил руки на груди и присел перед девушкой на корточки.

– Несмотря на то, что вы происходите из семьи богатых торговцев, вы с Кариной никогда не встречались до Солнцестоя. Скажите, что заставило вас рискнуть всем ради помощи девушке, с которой вы почти не были знакомы?

– Поближе подойдите, и я скажу, – пробормотала Деделе.

Фарид так и поступил, и Деделе плюнула ему в лицо. Малика передернуло. Слюна была густая, почти без жидкости.

Надо отдать должное выдержке Фарида – лицо его не дрогнуло. Он выпрямился и утерся рукавом.

– Вы, возможно, не в курсе, но я рос вместе с Кариной. Однажды, когда я не разрешил ей вечером задержаться за играми, она вылила мне в постель склянку с коровьей мочой. Так что, поверьте, плевок – это для меня как роса.

– Вы – безумец, – с абсолютной убежденностью сказала Деделе, и улыбка Фарида впервые за время разговора несколько поугасла. – Я вам ничего не скажу.

Фарид склонил голову набок, затем поднял руки. Его пальцы задвигались – он как будто начал перебирать висящие в воздухе невидимые нити. И в самом деле, перед ним проявилась мерцающая паутина нкра, хотя, кроме Фарида, ее видел только Малик. Затаив дыхание, он смотрел, как его наставник выбрал толстую нить, пульсирующую нежным персиковым цветом.

– Нить привязанности, – задумчиво сказал он. – К возлюбленному? Нет. К другу? Нет… к родственнику. К члену семьи, с которым вы особенно близки. Мне известно, что, когда ваша мать заболела, вас, вместе с вашими братьями и сестрами, вырастила тетя. Любопытно, что бы она сказала, если бы мы привели ее на допрос?

Деделе выпрямилась и загремела цепями, стараясь вырвать их из стены.

– Тетя здесь ни при чем!

– Значит, у нее нет никаких особых причин не желать беседы с нами. – Улыбка Фарида вернулась на положенное ей место. – Ваша верность достойна восхищения, но вы ошиблись с ее объектом. Алахари на протяжении нескольких поколений добивались преданности таких семей, как ваша, делая вид, что стремятся к миру и справедливости, в то время как в действительности единственной их целью было обретение личной власти. Я намереваюсь это изменить, но прежде мне необходимо искоренить остатки старого мира. Никакие настоящие реформы невозможны, пока не решен вопрос с Кариной.

– И вы хотите решить его через Обряд Обновления, правильно ли я понимаю? – сказала Деделе.

– О, так вы знаете об Обряде Обновления? Поэтому Карина и бросила вас посреди пустыни – потому что в глубине души вы понимаете, что если не провести этот ритуал, то все мы погибнем? Ваши родственники, ваша любимая тетя – все они умрут, потому что Карину больше заботит «возвращение трона», чем спасение вселенной. Что вы приобретете, помогая такому человеку, как она?

Деделе промолчала, но решительное выражение покинуло ее лицо – по-видимому, слова Фарида попали в точку. Он сделал шаг назад и стряхнул пыль с кафтана.

– Я прикажу страже принести вам еды. Возможно, пустой желудок не позволяет вам поделиться с нами тем, что вы знаете. – Фарид направился было к двери камеры, но остановился и обернулся к Деделе. От улыбки на его лице не осталось и следа. – Я не желаю причинить вам боль, Избранница от знака Огня. Но если вы еще раз плюнете в меня, я ее причиню, будьте уверены.

И снова улыбнулся – широкой доброжелательной улыбкой.

– Доброй ночи.

Только когда за ними закрылась дверь камеры, Фарид дал проявиться своему гневу.

– Пока приостанови поиски скипетра и флейты, надо разобраться с этой девицей, – сказал он Малику. Его спокойный голос совершенно не соответствовал той ярости, что плескалась в глубине его зрачков. – Стражи говорят, что пока она успешно противостоит стандартным методам допроса. Мы должны выяснить, что ей известно о местонахождении Карины.

Малик в ужасе выпучил глаза.

– Вы хотите, чтобы я ее допросил?

Фарид кивнул.

– В хрониках упоминается, что в древней Кеннуа ткачам сказов не было равных в искусстве допроса. Их иллюзии заставляли детей давать показания на отцов. Используй свои силы – как именно, твое дело. Важно, чтобы она рассказала нам все, что знает.

Фарид положил руку на плечо Малика и наклонился к нему. Малик ощутил ухом его неприятное, горячее дыхание.

– А до тех пор не трудись возвращаться к себе.

У Малика задрожали колени, и он испугался, что сейчас упадет. Он зажмурился и кивнул. Вскоре он остался в коридоре один, если не считать охранявших дверь Стражей. Он сполз спиной по стене и сел на пол, обхватив руками колени.

Пытка. Фарид приказал ему пытать эту девушку.

– Ткачи сказов в Кеннуа правда занимались допросами? – прошептал он, ничуть не заботясь о том, как Стражи отнесутся к его разговорам с самим собой.

Царь Без Лица пошевелился. Да.

У Малика от страха скрутило живот. Обман – это одно, но пытка? Он не станет этого делать. Но разве у него есть выбор? Фарид ясно дал ему понять: если Деделе не заговорит, во дворце ему больше нет места.

Когда он вошел в камеру, Деделе на него даже не посмотрела. Он сел на землю напротив нее и долго молчал. Тишина нарушалась лишь ревом бушующей над Зираном бури. Из зарешеченного окошка под самым потолком потекла вода, и Малик подумал, не затопит ли Ксар-Алахари.

– Фарид упомянул, что у тебя есть братья и сестры, – сказал он, когда молчание стало невыносимым. – Сколько?

Как он и ожидал, Деделе не ответила. Ладони Малика вспотели, но он продолжал:

– У меня самого две сестры. Одна почти на год старше меня, а младшей шесть, но скоро будет семь.

Цепи Деделе зазвенели – она повернулась с одного бока на другой.

– Если ты хочешь вызвать у меня симпатию рассказами о своей маленькой сестре, не трудись. Ничего не выйдет.

Хорошо. По крайней мере, она говорит.