Америка. Приехали! - Григорий Хайт

не откладывают. Сегодня решили — завтра сделали. Сказать можно — свобода творчества. Так что влюбился Михал Иваныч в компанию эту новую с первого взгляда. Жена Михал Иваныча, правда, была не в восторге. Ей вот надёжности да стабильности хочется. Ей вот надобно, чтоб Михал Иваныч дома вечерком в шесть ноль-ноль, как штык. Чтоб с детками уроки поделал, в кроватки уложил, да книжицу на сон грядущий почитал. А тут, в компании новой такого не предвидится. Душа чует, что денно и ночно он там просиживать будет. Только делать нечего. Не может она так просто мужу своему перечить. Одно вот только наказала она мужу своему, Михал Иванычу, — испросить у компании про бенефиты. А бенефиты-то есть штука не сказочная, а вполне человеческая. Только вот коли начнёшь языком человеческим пояснять все штуки-закавыки про иншурансы да планы четыреста первые, то дух сказочный тут же и растеряется. Посему на примере мишки нашего, медведя сказочного, я всё это по-сказочному и поясню. Так что навострите ушки да слушайте.

Решает как-то раз Топтыгин Михал Иваныч в другой лесок перебраться, потому как в лесу прежнем уж жизни никакой не стало. Гнус-комар заедает, еды не хватает и всяко-другое раздражает так, что сил нет. Ну вот ‒ находит Михал Иваныч лесок новый, раскидистый. Медведей-старожилов там встречает и начинает расспрашивать, что ж в этом месте хорошего есть.

— Есть, — спрашивает, — у вас речушка какая, чтоб от жары да на радостях там поплескаться?

— Нет такого, — отвечают старожилы, — одни трясины да болота кругом.

— А есть полянка какая поблизости, чтоб в траве душистой поваляться?

— Нет такого, — старожилы отвечают, — одни буреломы кругом.

— Ну а насчёт того, коли заболею я какой-нибудь болезнью медвежьей. Есть тут у вас доктор Айболит поблизости, али, на худой конец, ёжик-знахарь?

— Нет тут ничего, — опять старожилы отвечают, — коли заболеем, то сами корешками да травкой целебной лечимся.

— Так что ж это получается, — удивляется Михал Иваныч. — У вас вообще нет ничего?

— Да нет! — отвечают старожилы. — Мы тоже не лыком шиты. И у нас кой-чего есть. Пойдём с нами, покажем.

Дальше заводят его в бурелом-чащу и показывают парочку каких-то листиков, из-под земли едва пробивающихся.

— Так вот, — говорят старожилы, — листочки эти — посадки малины. Через год другой малина эта как вырастет, в твой медвежий рост вымахает. То-то мы все малиной этой объедаться будем!

Вы, конечно, поняли, на что это я так грубо намекаю малиной да листиками. На нормальном человеческом языке всё это называется акциями, или шэрами, от английского слова "share". И когда приходит потенциальный работник в новую, так называемую "стартап" компанию, то завлекать его особо нечем. Ну разве что этими вот шэрами, ну и, как водится, давить на перспективу. Даём тебе вот десять тыщ шэр почти-что за бесплатно, по копеечке за шэру. А там, гляди, компания выйдет на рынок на Уолл-стрит и торговаться будут шэры эти по доллару за штучку. А если дороже? А если за пять, а если за десять, а если … Ну а дальше себе и вовсе трудно представить. К сожалению, всё это обычно оказывается пустыми разговорами. Ни на какой Уолл-стрит компания, конечно, не выходит и через год-другой успешно закрывается, объявив банкротство. Но мечтать никто не запретит. Да и чем "чёрт не шутит". Все теперешние успешные компании тоже когда-то в стартапах ходили.

Вы теперь всё поняли о шэрах. Это было маленькое отступление. Объяснил по-человечески для понятности. А теперь назад в сказку.

Так поговорили, раззадорили, уломали мишку нашего, Михал Иваныча. Акций шэр малиновых десять тысяч штук отвалили. Компьютер ему новый выдали — быстрый, многопамятный. Стол большой, полированный. Телефон чёрный, кнопочный. Кресло раскладное, удобное прикатили — чтоб спина не болела, чтоб на мелочи всякие не отвлекаться, да по докторам не шляться. Сиди да работай — хороша жизнь.

И работал наш Михал Иваныч тяжело и долго. С утра и до позднего вечера. Домой за полночь приходил. Уж забыл, как детки-медвежатки выглядят. С женой своей, красавицей румяной, не успевал словом перемолвиться. Друзей своих верных уж месяцами не видывал, да и не слышал боле.

Но однажды встретил случайно Михал Иваныч где-то на лужайке, на площадке детской, старую свою знакомую по компании бывшей, Медведицу разумную, большеголовую. Ну там в разговоры пустились, воспоминания. Что да как. Где да почём.

— Как народ в компании моей старой поживает? — Михал Иваныч интересуется.

И залилась тут подруга-медведица слезами горькими.

— Плохо! — отвечает. — Житья совсем не стало. Денег в компании нет вовсе. Уж зарплату задерживают. А менеджмент креативный, что ни месяц, то себе бонус-премию отписывает. По мильёну на рыло поганое.

— Да не плачь, не кручинься, — отвечает Михал Иваныч. ‒ Бросай-ка ты компанию эту поганую. Да переходи к нам. Я за тебя слово замолвлю. И Мишутку, друга нашего, старого, верного, тоже прихватывай. Нечего ему в компании этой паршивой среди злодеев-иродов оставаться.

Сказано — сделано. Перебралась медведица большеголовая в новую компанию к Михал Иванычу. Зарплату ей хорошую выдали — сколь заслуживала. На шэры малиновые не поскупились. Поменьше дали, чем Михал Иванычу, но тоже немало. Аж пять тысяч штук.

А Мишутка — друг их верный ‒ переходить в новую компанию не стал. Уж слишком маленьким он был и пугливым. От жизни своей несчастной ему сильно досталось. Привык к какому-никакому да спокойствию. К маленькой птичке-синичке, да в руках. Но недолго пришлось Мишутке нашему птичкой-синичкой в руках тешиться. В один погожий денёк менеджмент креативный деньги компанейские по карманам своим глубоким рассовал, а на доллар последний замок пудовый купил да на дверь стеклянную повесил. Так что пришлось Мишутке нашему лить слёзы горькие, искать Михал Иваныча да медведицу большеголовую да на работу к ним в компанию проситься, да на любую зарплату, да на любых условиях. Зла, конечно, Михал Иваныч да медведица большеголовая на Мишутку нашего не держали. Помогли Мишутке, упросили начальство свое. На работу его взяли, зарплату добрую подкинули и даже шэр малиновых тысячу штук отвалили.

Ну вот стали они втроём в компании новой трудиться. Всё, как водится в стартапах — не покладая рук, с утра и до позднего вечера. Ну, время шло себе потихоньку. Конечно, не как в сказках. Никто там тридцать лет и три года на печи не лежал. Просто ударно трудились. Делали, что должны и умели. Каждый занимался своим делом. Сапоги тачал сапожник, а пироги пёк пирожник. Компьютерщики занимались делами компьютерными, а президент компании делами президентскими. И вроде как весьма успешно, потому как зачастили