Полуночная земля - Евгений Шпунт

на ноги, тяжело дыша, а кровь заливала его лицо и падала на рубашку темно-красными каплями.

Не чувствуя ног, Леу сделала шаг вперед, другой, перешла на бег; он выставил было ладонь перед собой, успел проговорить: «погоди, стой, ты…», но она уже была рядом, обвила руками его шею и крепко прижалась к Мартину.

— Кровь же… ты испачкаешься, — сказал он, но не попытался оттолкнуть ее, наоборот, обнял Леу в ответ. Все звуки исчезли, кроме стука сердца, и она не могла бы сказать, ее это сердце бьется, или Мартина. Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Мартин жив. Спасибо, светлая луна, что уберегла его! Леу хотелось петь, смеяться во весь голос, хотелось сказать Мартину столько всего, что она даже не знала с чего начать; вместо этого она слегка отстранилась, утерла алые ручейки, что бежали по его щекам и лбу, и прижалась губами к губам Мартина.

Шум вокруг усилился. Снова удивленные крики, звуки труб, но Леуни на что не обращала внимание. Сейчас существовали руки, обнимающие ее сперва нерешительно, потом все уверенней и крепче, и губы, мягкие и теплые, от которых на ее собственных губах оставался едва заметный привкус соли и металла.

Мартин отстранился, взглянул на нее широко распахнутыми глазами, радостными и растерянными.

— Леу… — и, не найдя нужных слов, поцеловал ее уже сам. Леу казалось, что они простояли так, не двигаясь, целую вечность, но потом в ее уши ворвался чей-то пронзительный крик

— Нечестно! Это подлый прием! Нечестно! — вопил Эмрис. Нехотя оторвавшись от Мартина, Леу взглянула через его плечо. Сынок наместника, сам с залитым кровью лицом, уже начавшим опухать, с трудом поднялся на ноги и сгреб подоспевшего герольда за отвороты кафтана. — Он бросил меч! Дрался голыми руками! Правила не разрешают…

— Но и не запрещают, — возразил тот, аккуратно пытаясь освободиться. — Нигде нет прямого запрета на бой без оружия.

— Но меня никогда не учили драться на кулаках! Это недостойно благородных фаэйри!- взвыл Эмрис. — У него было нечестное преимущество!

— Но ведь он и не благородный фаэйри, — пожал плечами герольд. — И, если позволите, господин, не похоже, чтобы его учили владеть мечом, так что…

— Замолчи! Дурак! Ты ничего не понимаешь!..

Мартин и сам обернулся и с улыбкой наблюдал за сынком наместника. А тот, заметив на себе их взгляды, совсем взбеленился.

— Что уставились⁈ — закричал он, срываясь на визг. — Шваль! Грязные выродки! Вы… вы…

Луна! Луна, мать фаэйри, взываю к тебе! — и вскинул руку к небу, а другую вытянул в сторону Леу и Мартина.

Она даже не успела испугаться, когда по толпе прошел смешок — сначала совсем тихо, потом все громче. Ничего не произошло. Эмрис, задрав голову, кричал на висящий в небе месяц, требовал немедленно наказать дикарку и ее зверя, а многие из стоящих вокруг фаэйри уже в открытую смеялись над ним. Лорд Эмерик стоял мрачнее тучи, его подруга спрятала лицо в ладонях, рядом с ними Морена и ее отец о чем-то негромко переговаривались, но даже стражники, что застыли вокруг, с трудом сдерживали улыбку.

— Леу — Мартин легонько тронул ее за руку. — Ты не знаешь, где здесь можно воды раздобыть? В горле совсем пересохло.

— Сейчас найдем, — улыбнулась она. — И кровь тебе остановить нужно. Пойдем поищем.

Леу сначала не совсем поняла, что произошло. Они не успели отойти и на десяток шагов, как вдруг Мартин странно выгнулся, издал звук, будто приглушенно ахнул, и упал на колени.

— Ух ты… — Леу решила, что он просто споткнулся. — Не ушибся? Помочь тебе подняться?

Мартин беспомощно взглянул на нее, оперся на руки, но не удержался и упал ничком. Снова попытался приподняться на руках…

— Мартин? Ты что? Мартин…?

Леу видела кровавое пятно на белой ткани его рубашки, на спине, видела Эмриса, оскалившего зубы и сжимающего в руке меч, но первые несколько мгновений ее мозг словно отказывался соотнести одно с другим.

— Мартин? Мартин!

Воздух словно сгустился, стал тяжелым и вязким, так что его приходилось через силу втягивать в горло. Все вокруг окутала глухая, душащая тишина, лунные лучи померкли, из серебристых стали мертвенно-бледными, небо почернело, и ей казалось, что во всем мире остались только два ярких пятна цвета — одно между лопаток Мартина, другое на лезвии меча.

Леу закричала. Пятна расползались у нее перед глазами, становились все больше, и вскоре все вокруг окрасилось в алый. Сквозь кровавую дымку она видела как Эмрис все еще скалился на нее, но потом вдруг уголки его рта поползли вниз, в глазах появился страх, он попятился, взмахнул рукой, как будто пытаясь защититься. Странно, успела подумать Леу, как это он умудряется отступать, и при этом казаться ближе и ближе? Вот сынок наместника оказался совсем рядом, коротко взвизгнул и сгинул куда-то, как сквозь землю провалился.

Тишина тут же взорвалась криками. Красный туман стал таять. Леу обнаружила, что стоит, сжимая в руке рукоять меча Эмриса, а сам он скорчился на траве, и кровь струится между его сцепленными на животе пальцами.

Леу не успела ни испугаться, ни понять, как ей хватило сил вырвать у него клинок и им же заколоть, просто не оставалось времени. Стражники и придворные бросились к ним со всех сторон, откуда-то раздавались отчаянные крики матери Эмриса; сам он катался по траве, стеная, что умирает, что эта проклятая тварь убила его. Леу метнулась к Мартину, который все пытался встать, опираясь на дрожащие руки.

— Вставай, вставай! Пожалуйста!

Ей удалось поднять его на ноги. Мартин озирался по сторонам, словно не понимая что происходит, и тяжело дышал.

— Толкнули меня, что ли? — пробормотал он. — Леу? Что случилось?

Их уже окружили, что-то кричали, тянули руки. Леу взмахнула мечом, и толпа отхлынула.

— Назад! — она забросила руку Мартина себе на плечо и увлекла за собой. — Не подходите! Назад!

Тот было попытался отстранить Леу и идти сам, но стоило