Конец мира – это только начало - Питер Зейхан

китайский юань даже не использовался в Гонконге до 2010-х годов* (Одна из (многих) причин, по которой я никогда не доверял китайской системе, заключается в том, что китайцы сами не доверяют. Несколько лет назад китайское правительство ослабило ограничения на финансовые переводы в попытке утвердить китайский юань в качестве мировой резервной валюты. Это привело к обратному результату. В течение шести месяцев китайские граждане перевели более 1 триллиона долларов в активах за пределы досягаемости китайского правительства. Пекин быстро отменил эти планы и захлопнул систему переводов).

Неотъемлемой частью китайской финансовой модели является отсутствие вершины. Поскольку система выбрасывает на рынок бездонное количество денег, она является "голодной". Ничто - и я имею в виду ничто - не может встать на пути развития. Цена - не вопрос, потому что объем кредита - не вопрос. Один из многих результатов - безумные войны на торгах за любой товар, который существует в ограниченном количестве. Если бешеный спрос на цемент, медь или нефть приводит к росту цен на продукцию, то система просто направляет больше капитала на их обеспечение.

Нечто подобное произошло в Японии в 1980-х годах с недвижимостью, когда в течение короткого и странного момента квадратная миля центра Токио якобы стоила больше, чем все западное побережье США. Японцы сразу же поняли, что это не признак того, что все пошло в корне правильно, а наоборот, что что-то пошло в корне неправильно. Китайцам еще предстоит открыть такую мрачную "эврику". В частности, китайский бум в период с 2003 по 2007 год оказал давление на мировые сырьевые рынки, в результате чего цены на нефть достигли исторического максимума с поправкой на инфляцию в 2007 году - около 150 долларов за баррель.

Другой результат - массовое перепроизводство. Китай беспокоится о незанятых руках, а не о прибылях. Китай является крупнейшим в мире экспортером стали, алюминия и цемента, потому что он производит больше всех трех видов продукции, чем может использовать даже сверхжадный Китай. Много обсуждаемая глобальная инфраструктурная программа Китая "Один пояс - один путь", которая, как опасаются многие некитайцы, является отчасти продажей влияния, отчасти стратегическим гамбитом, во многом является не более чем средством утилизации излишков.

Возможно, самым значительным результатом китайской деривации азиатской финансовой модели является отсутствие конца. Все другие азиатские государства в конечном итоге смирились с тем, что масштабные долги неизбежно ведут к пожарам на свалке. Япония потерпела крах в 1989 году, и ей потребовалось тридцать лет, чтобы выбраться из-под долгов. Восстановление заняло столько времени, что Япония потеряла весь свой демографический потенциал и вряд ли когда-нибудь снова будет иметь значимый экономический рост. Индонезия потерпела крах в 1998 году, который уничтожил ее правительство. Дважды. Политическая система страны по-прежнему представляет собой хаотический беспорядок. Корея и Таиланд также потерпели крах в 1998 году и использовали боль для закрепления перехода к гражданскому правлению (процесс, который принес более долгосрочные результаты в Корее, чем в Таиланде).

Ни один из этих вариантов не может быть рассмотрен в Пекине. Единственным источником легитимности китайской коммунистической партии является экономический рост, а единственный экономический рост в Китае происходит за счет вопиющих объемов финансирования. Каждый раз, когда китайское правительство пытается сократить кредитование и сделать экономику страны более здоровой или устойчивой, рост обваливается, местные жители начинают говорить о длительных прогулках большими группами, а правительство снова открывает кредитный кран до упора. По мнению КПК, отказ от долгов как таковых является синонимом конца современного Китая, объединенного Китая и КПК. В этом партия, вероятно, права. Поэтому неудивительно, что КПК предпочитает хранить свои богатства в американской валюте ... за пределами Китая.

ВЕЛИКОЕ СМЕШЕНИЕ: ЕВРОМОДЕЛЬ

Европейцы гораздо более сдержанны, чем азиаты, когда речь заходит о финансах, но это все равно, что сказать, что Джоан Риверс не любит пластическую хирургию так же, как Шер.

В Европе жив и процветает мотив прибыли, и всё - от владения жильем до промышленного развития - сдерживается наличием капитала. Тем не менее, европейцы требуют от своих правительств более высокого уровня обслуживания, стабильности и поддержки, и большинство европейских правительств обеспечивают это обслуживание, стабильность и поддержку путем вмешательства в финансовые системы, прежде всего, в банки.

Наиболее распространенные способы? Направление "частных" банков на расходование капитала для поддержки государственного финансирования, либо через прямые кредиты на одобренные государством проекты или фирмы, либо через покупку облигаций для поддержки государственных бюджетов. Этот частичный захват государством финансового мира имеет широкий спектр иногда не очень тонких последствий. Очевидным является то, что европейские фондовые рынки не так велики, как американские, отчасти потому, что там не так много свободных частных денежных средств, чтобы заполнить этот конкретный метод создания капитала. Менее очевидным является существование европейской общей валюты, евро, как таковой.

Согласно традиционным (и, конечно, неазиатским) финансовым нормам, такие вопросы, как требования к залогу, доступ к кредитам и стоимость заимствования, основываются на комбинации факторов, начиная от личной или корпоративной истории, предшествующей долговой нагрузки и заканчивая прямой правдоподобностью. Это не слишком сложно: если вы хотите взять кредит, вам следует доказать, что вы выплатили свои долги в прошлом, что вы можете позволить себе обслуживание кредита, которое будет связано с новым займом, и что вы не планируете делать глупости с деньгами. Добавьте несколько условий в скобках для принятия решений, основанных на здоровье экономики в целом, и раскрасьте все в цвета текущей государственной политики в отношении финансов в целом, и вуаля! Кредитная политика.

Очевидная характеристика, которая вытекает из этого, заключается в том, что нет двух одинаковых экономик. Кредитование на национальном уровне также окрашено сочетанием размера и разнообразия. Немцы, как правило, пользуются легким доступом к кредитам не только потому, что они бережливы и мало берут в долг, а потому, что немецкая экономика первоклассна, диверсифицирована, макроэкономически стабильна и высокопроизводительна, а немецкие фирмы и правительства, как правило, управляются ... бережливыми немцами. Заимствования в Италии обходятся дороже, потому что итальянское правительство и население относятся к выплате долгов так же легкомысленно, как и ко всему остальному. Греческая экономика управляется людьми с относительно слабым пониманием того, что заставляет такие страны, как Германия, работать. Все люди немного разные. В Европе тридцать разных стран с тридцатью разными кредитными традициями.

В какой-то момент европейцы утратили это базовое понимание. Они объединили идею о том, что единая валюта углубит экономическую региональную интеграцию, а также продвинет Европу к цели стать глобально могущественной.

По причинам, имевшим смысл только в то время, в 1990-х и начале 2000-х годов в Европе стало принято считать, что каждый житель Европы должен иметь возможность брать кредиты на условиях, которые раньше предлагались