Мы правим ночью - Клэр Элиза Бартлетт

– Но если это и в самом деле не «ты и я», а «мы», то почему ты так отчаянно требуешь себе другого пилота?

Ее слова прозвучали жалобно.

– Я тоже не пылаю к тебе любовью, – добавила она, – но при этом не отвлекаю во время выполнения боевого задания.

– Твои навыки пилота здесь ни при чем.

Ревна почувствовала, как ее кольнула озадаченность, где-то глубоко внутри что-то полыхнуло. Может, воспоминание? Не успела она переварить услышанное, как Линне уже продолжала:

– Однако в критической ситуации ты станешь опасной обузой.

Стрекоза так резко свернула влево, что они чуть было не полетели обратно в ущелье. От внезапной смены курса, от удавки, которой обвилась вокруг нее нить дросселя, Линне взвизгнула. Кабина тут же наполнилась возмущением, но Ревна не чувствовала боли Линне, и ей было все равно.

– Не смей мне так говорить! – закричала она.

С сиденья Линне ударил заряд отвращения. Отвращения, гнева и стыда. Хотя стыда – меньше всего.

– Я совсем не хотела…

– Я не обуза, я человек. И если тебе вдруг отшибло память, то напомню, что в небо ты поднялась только благодаря мне. Потому что больше никто не захотел летать с тобой.

Ревну окатило волной удовлетворения, которое она даже не попыталась скрыть. Пусть Линне послушает свои собственные слова, вернувшиеся к ней бумерангом.

На краткий миг в кабине повисла тишина. Затем Линне прошептала:

– Я знаю.

От ее признания Ревне отнюдь не стало так хорошо, как она рассчитывала. Теперь, когда порыв гнева сошел на нет, внутри у нее все сжалось и затрепетали крыльями сомнения. Может, если извиниться…

Но за что? Она не сделала ничего плохого. Это же Линне сказала, что Ревна, инвалид, ни на что не годится. Линне, рупор того самого Союза, который всегда ее отвергал. Она была ничем не лучше Гесовца. Без конца трепаться о «критической ситуации», когда у них нет даже парашютов…

«Сосредоточься». Ты должна добиться успеха. Ради мамы и Лайфы. Они куда важнее Линне.

Двигаясь на юг, они пролетели над узенькой рекой Авой, стараясь не обращать внимания на стылый ветер, гулявший в кабине, и вскоре увидели позиции эльдов, расположившихся на склоне у равнины и битком набившихся в крестьянские дома какой-то деревушки. Ветхие строения были переполнены солдатами, пытавшимися укрыться от холода. В нарушение всех принципов светомаскировки в открытую горели костры. Паланкины, боевые жуки и небольшие механические гонцы дюжинами разгребали свежие снежные завалы, не предпринимая никаких попыток прятаться. Вероятно, решили, что горы и отсутствие у Союза воздушного флота, которое ни для кого не было секретом, обеспечат им необходимое прикрытие. «Отлично», – подумала Ревна, и ее неожиданно бросило в жар. Они заслужили нашу внезапную атаку.

– Загон для паланкинов, – сказала Линне.

Внизу, на большом участке, огороженном забором из деревянных кольев и мелкой проволочной сетки, дремали, отдыхая, машины из живого металла.

Аэроплан Кати спикировал вниз. Он двигался по мерцающему Узору элегантно и неторопливо, как хищная птица. В отличие от Стрекозы Ревны, сжимавшейся каждый раз, когда ахала Линне.

Первая бомба пропала впустую, упав в том месте, где у врага не было ни живой силы, ни техники. Она не разбилась, а лишь отскочила от земли. Но вот вторая брызнула осколками, ударившись о закрытый панцирь паланкина и плеснув жидким огнем на механических гонцов, сбившихся в стайку, чтобы согреться. Сверкая металлическими конечностями, те бросились врассыпную.

Не успели другие живые машины вокруг них даже вскочить, как на них спикировал второй аэроплан. Елена с Надей нанесли два прицельных удара, отправив еще один паланкин кувыркаться в воздухе.

Теперь их очередь.

– Ты готова? – спросила Ревна.

– Нет, – прошептала Линне.

Но они все равно сорвались в пике.

Из легких Ревны словно выкачали весь воздух. Она попыталась справиться с навалившимся на нее ужасом – это не я, я ничего не боюсь, – но когда двигатель чихнул, испытала настоящую панику. Из-за Линне он ожил раньше, чем было надо. Ревна стремительно рванулась к ближайшей нити Узора и развернула аэроплан, пролетев на бреющем полете над паланкинами и чуть не задев брюхом какой-то сарай.

И в довершение ко всему…

– Ты не сбросила бомбы!

– Конечно, нет.

Линне удалось вложить в свой голос насмешку.

– Ты не сделала главного! – крикнула Ревна и ткнула пальцем в загон для паланкинов.

Крыло Стрекозы вслед за ее жестом дернулось вниз, и пилоту пришлось очень постараться, чтобы удержать аэроплан от «бочки».

– Ты не дала мне прицелиться, – сдавленным голосом промолвила Линне.

– Я бы дала, если бы ты раньше времени не оживила двигатель.

– Ты слишком низко спустилась к земле.

Они закончили подготовку. Сдали экзамены. За их спинами не одна сотня практических занятий. Но Линне всегда считала ее обузой, ни разу не подумав, что она еще и пилот.

– Я решаю, когда тебе вливать в двигатель искры. А ты – когда открывать огонь.

Ревна сделала разворот и пристроилась в хвост Пави. Теперь их аэроплан замыкал строй. Когда они приготовились сорваться в пике, Стрекоза сжала ее сильнее.

– Спокойно, – прошептала она, стараясь подавить свой гнев и укротить машину.

Аэроплан нервно вздрогнул, и они стрелой понеслись вниз. Навалился страх, разрастаясь все больше и больше, пока они не опустились так низко, что могли коснуться антенны вставшего на дыбы боевого жука.

– Давай!

Двигатель опять взревел, и они ринулись ввысь. Весь аэроплан затрясся, от носа до хвоста, но Линне нажала на гашетку и сбросила бомбы. Они понеслись прочь, пилот услышала первые звуки боя и проложила новый курс.

В небо взлетел многоголосый крик. Кричали вспыхнувшие паланкины. Кричал ветер, перехлестывая через козырек, впиваясь в шлем и очки Ревны. И без конца кричала Линне. Ее голос несся за аэропланом живой полосой звука. Потом в легких закончился воздух, они поднимались все выше и выше – в царство ветра и холода.

Стрекоза теперь пульсировала в такт с биением сердца Ревны.

– Линне… – сказала она, выпустив изо рта облако пара.

Стрекоза вздрогнула. Над их головами плотной стеной маячили облака. Мир серел на глазах. Я не могу двигаться. Кто из них это чувствует? Стрекоза? Линне? Она сама?

«Определи проблему», – прошептал в голове папин голос.

Проблема первая: Стрекозы не могут летать высоко, потому что замерзают.

Проблема вторая: направление контролировала она, а скорость – Линне.