Мы правим ночью - Клэр Элиза Бартлетт

– От чая я не отказалась бы, – ответила она, на этот раз добавив в голос лишь малую толику неприязни.

Ревна улыбнулась, и ее зубы обожгло холодом. Прогресс.

Их уже ждали три небольшие чашечки чая с кумысом, над которыми поднимался пар. Но вместо веселого гомона их встретило море суровых лиц.

– По какому поводу сбор? – спросила она, и ее напускная веселость тут же улетучилась.

Катины волосы намокли, кудри распрямились и уныло свисали. Нос покраснел. Но еще больше покраснели глаза.

– Пави и Галина не вернулись с задания.

Сердце Ревны пронзил ужас. Да, это война, да, гарантий не было никаких, но неужели они так быстро понесли потери?

Подошла Тамара и протянула им чай. Принимать чашечки из рук командора было странно, особенно когда две их боевые подруги, по всей вероятности, лежат в снежном сугробе.

– Они не вернулись после второго вылета.

Газ грез. Скорее всего, девушки поднялись слишком высоко, у них замерз двигатель, как у Ревны и Линне, и они не смогли его согреть, чтобы вернуть управление аэропланом. Или спутали землю и небо. Впрочем, они и сейчас еще могли лететь, углубляясь все дальше на занятую эльдами территорию, не в состоянии справиться с мешаниной мыслей в голове.

Девушки из полка ночных бомбардировщиков вместе подняли чашечки. Тамара сделала глубокий вдох. Голос у нее был хриплым, и пока она говорила, по ее щекам катились слезы. Катя плакала. Елена тоже. Даже у Оли закончились улыбки и появилась красная кайма вокруг глаз. Но у Ревны внутри все заледенело. В том, что Пави с Галиной погибли, было что-то неправильное. Их не забрали на ее глазах, как отца, не расстреляли, как предателей или воров, укравших несколько пайков, на площади Таммина. Их попросту больше не стало.

– Сегодня мы их еще подождем, но утром приспустим флаг Союза. Их больше нет с нами, потому что сюда явились эльды, и мы никому не позволим об этом забыть. Сегодня мы нанесли по врагу сокрушительный удар. Дневные бомбардировщики Гесовца помогут Семьдесят седьмой и Сорок шестой армиям довести начатое до конца. Впервые с начала войны у нас будет шанс отбросить эльдов обратно к Гореве.

За это девушки и выпили. Эльды удерживали Гореву уже три года. Невольно Ревна задумалась над тем, как теперь выглядит город. Осталось ли там вообще что-нибудь, что еще можно спасти?

– И все это благодаря вам. Это ваша победа. Командующий Сорок шестой армией Андрияк и командующий Семьдесят седьмой армией Бадни выражают вам благодарность за столь умелые действия.

Раздались приглушенные аплодисменты.

Тамара проглотила застрявший в горле ком.

– Мы не забудем Пави и Галину. Но надо жить дальше.

Дверь с грохотом распахнулась, и в столовую ввалились две фигурки в мешковатой, забрызганной грязью форме. Пави стащила с головы шлем авиатора, из-под которого вывалилась ее черная коса.

– Извините, мы тут немного опоздали.

Комната взорвалась эмоциями. Девушки рванули вперед и бросились обнимать Пави и Галину, наперебой задавая им один и тот же вопрос:

– Что с вами приключилось?

Ревна подошла ближе, протолкалась вперед, хватаясь то за чье-то плечо, то за рукав, и с удивлением обнаружила, что из ее глаз наконец хлынули слезы.

Потеряв друг дружку, Пави с Галиной оказались совершенно беспомощны. Их отнесли чуть ли не на руках, усадили на стулья, налили по чашке чая и поставили их перед ними на стол.

Магдалена пальцами ощупала нос Пави. Ноздри девушки были синеватого оттенка.

– Так что с вами случилось? Давайте, рассказывайте.

– Это все газ, – ответила Пави, – когда эльды его пустили, мы летели так низко над землей, что могли бы даже приземлиться. Я минут пятнадцать не понимала, где я и что со мной. И только благодаря чистому везению мы продолжали лететь. А когда мы очнулись, уже были так далеко, что даже потеряли из виду Каравельские горы. Чтобы прийти в себя, мы сели.

– Да, долго вам пришлось добираться обратно, – сказала Тамара.

– Мы решили не лететь через газ, – сказала Пави, – не знали, как далеко он успел распространиться.

Во время всего разговора Галина согласно кивала. Круги у нее под глазами выделялись, как черные синяки.

Катя подняла чашку.

– Вот мы и собрались вновь – все до единой. Мы правим ночью.

– Мы правим ночью, – прошептали остальные.

Все выпили, даже Тамара, хотя ее улыбка была печальной.

Пора было идти спать. Надо постараться отдохнуть хоть пару часов, перед тем как опять встать и готовиться, а ночью их ждет очередное задание. Но когда пришел повар, чтобы заняться завтраком, они достали свои миски. Оля включила радио, и из репродуктора полился хрипловатый женский голос, напевавший одобренную властями джазовую композицию «Блюз заводских девчат». Ревна подошла к стулу у стены и ослабила ремешки на протезах, остальные по-быстрому очистили площадку для танцпола.

Катя устало вздохнула и опустилась рядом с ней.

– Не танцуешь? – спросила у нее Ревна.

– Минутку обожду. Что ты думаешь вот по этому поводу?

Катя открыла бювар и вынула верхний лист бумаги. На нем была изображена девушка с резким профилем – носом, глазами и подбородком Ревны. На ветру развевалась прядка ее волос, выбившаяся из-под шлема авиатора. Поднятые на шлем очки закоптились, стекла на них треснули, но глаза горели решимостью. Луну перекрывала надпись: НАША СТИХИЯ – НОЧЬ. В самом низу Катя с помощью трафарета написала: ЖЕНЩИНЫ СОЮЗА ЛЕТАЮТ РАДИ ВАС.

– Я думаю послать этот рисунок в Комитет общественной морали, – сказала она.

– С моим лицом?

– Если ты, конечно, не против. – ответила Катя. – Мне нравится твой нос, он у тебя хоть и острый, но маленький.

Ревна потерла свой нос. «Совершенно обычный», – подумала она и улыбнулась.

Она представила плакат со своим профилем у входа на завод, где на него ежедневно будет глядеть миссис Родойя, или на фонарных столбах на улице у ее дома. И сама удивилась, до чего ей понравилась эта мысль. Хотя и не думала, что Комитет по общественной морали действительно его одобрит.

– Здорово у тебя получилось.

В столовую на завтрак стали подтягиваться парни. Увидев танцующих Олю с Надей, они столпились у порога и подозрительно на них уставились. К одному из них, стоявшему впереди, подошла Ася. Парень нервно улыбнулся, но последовал за ней на танцпол.

Катя зевнула и сказала:

– Когда придет тот брюнет, который ухлестывал за Линне, дай мне знать.

И она прислонилась к стене и закрыла глаза. Танцпол постепенно заполнялся парами. Одни девушки танцевали друг с другом, другие вытаскивали парней. Тамара поглядывала на них, сидя в сторонке и потягивая чай, словно она не командор, а снисходительная тетушка. Линне стояла рядом с ней и изучала танцпол с таким видом, словно он представлял собой проблему.