Я защищал Ленинград - Артем Драбкин

Баданес Михаил Кусилевич

В мае [1942 г.] прибыли в 4-ю армию, как раз был период, что часть Волховского фронта была передана под командование Ленфронта. В нескольких десятках километрах от нас загибалась в окружении 2-я Ударная армия. 5 июня 42-го года была проведена массированная танковая атака с целью отбить станцию Кириши. Атака закончилась для нас неудачно. Пустили нас в атаку с ходу, прямо в лоб, через минное поле, без какой-либо разведки или проведённого сапёрами разминирования. Приказ командарма! В бой бригаду повёл на танке лично комбриг - подполковник Юрович. В этот день тяжело ранило моего верного товарища - комбата Александра Ивановича Ионина. Его уносили в тыл, я простился с ним. После войны узнал, что Ионин сгорел в танке через полгода, там же, на Волхове. Говорили, что его представили посмертно к званию Героя Союза, но он это звание так и не получил. Ионин был мне настоящим другом, мы прошли с ним вместе страшные и кровавые испытания. Я всегда старался не оставлять его одного. Помню его слова перед атаками: «Миша, не ходи со мной. Ты ещё совсем молодой, ты жить должен!» А на следующий день меня тоже ранило. Был момент, что мы занялись ремонтом танка прямо на поле боя. Была короткая передышка, никто не стрелял. Пехотинцы вели двух пленных немцев. Остановились рядом. Появился незнакомый пьяный старшина и начал рыться у немцев в карманах. Один из пленных сказал ему: «Руссише швайн!» Старшина достал пистолет и выстрелил немцу в голову... А через пару минут рядом с нами разорвался снаряд, и меня посекло осколками. Получил осколки в руку, ноги, спину. Кости на ногах перебило.

Интервью и лит. обработка Г. Койфмана

Кабаков Иван Иванович

В 1942 году через Москву добрались до Ленинграда. Тут же дали самолёт, и на боевой вылет. Летели бомбить военно-морскую базу у города Хельсинки. Я в Ейске над морем летал, но что такое Азовское море - болото! А тут Балтика! Высота три тысячи метров, а кажется, что оно прямо под тобой. Я ничего не понял в этом вылете. Ни зениток, ни вражеских кораблей не заметил. Потом вылеты пошли своим чередом. Полк базировался на аэродроме Русская Гражданка, рядом с Пискарёвским кладбищем. Лётное поле представляло из себя наскоро утрамбованные огороды местных жителей. Раскисал он мгновенно и часто, приходилось взлетать порожняком, лететь за бомбами на аэродром Приютино, где стояли 1-й Гв. МТАП и 51-й МТАП.

В мае нам дали бомбить Ивановские пороги. Повёл группу командир полка. Приказано было бомбить с горизонтального полёта «по ведущему». Звено Крохалёва чуть раньше сбросило бомбы, и они попали по своим, а остальные сбросили с небольшой задержкой, и они разорвались на немецких позициях. Видимо, командир полка «хорошо» попал, его сняли и куда-то отправили, а нам прислали бывшего командира штурмового полка подполковника Курочкина.

К августу месяцу от полка осталось четыре машины. 11 августа полку была поставлена задача - помочь наземным войскам прорвать немецкую оборону в районе Синявинских болот. Для этого оставшиеся самолёты должны были взять по десять «соток», встать в круг на высоте 1000 метров и сбрасывать по одной бомбе за заход. Делалось это с целью отвлечения зенитных средств от групп штурмовиков, которые также должны были нанести удар. Сразу после взлёта у одной из машин забарахлил мотор - и она вернулась. Полетели втроём. Прикрывали нас десять «Харрикейнов» из 3-го ГИАП. На седьмом заходе нас атаковали истребители. Двоих они сбили. Ранили стрелка-радиста. Один снаряд попал в двигатель - палка встала, второй снёс всю носовую часть, так что ноги с педалями почти на улице оказались. Сижу как в аэродинамической трубе. И ведь, как на грех, очки не взял, думал, летим недалеко, всего восемьдесят километров. Слёзы текут, почти ничего не вижу. Вся электрика отказала, на приборной доске только компас и указатель скорости работают. Подошёл к аэродрому на высоте метров семь и тут же плюхнулся прямо с бомбами, не выпуская шасси. Сразу после вылета получил разнос от командира полка за не сброшенные бомбы. А как их сбросишь? Высоты-то не было! Кстати, самолёт после этого вылета восстановили.

Экипаж Пе-2 перед боевым вылетом. Лётчик Иван Кабаков (слева), штурман Борис Куликов (в центре) и стрелок-радист Николай Смирнов. Иван Кабаков стоит на кирпичах, чтобы на фотографии не так был заметен его небольшой рост.

Возобновилась наша работа только в начале сентября 1942 года. Осенью вышел приказ о единоначалии. Комиссарам пришлось вспоминать свою исходную военную специальность. В нашей эскадрилье комиссаром был бывший штурман. Мне - старшине, но уже награждённому орденом Боевого Красного Знамени, дали провезти этого капитана. Целью служил щит размером двадцать на двадцать метров, плававший посередине озера. Сначала надо было сделать промер ветра на трёх курсах, чтобы рассчитать угол сноса при пикировании. Штурманские навыки у него были потеряны, и мы долго колупались, но потом вроде он сделал расчёты. Бомбили с 3000. Пока он смотрит в остекление кабины, цель видит, а в прицел найти её не может. Всё же зашли, я вошёл в пикирование, а штурман должен перед сбросом шкалой электросбрасывателя в холостую отработать, чтобы сеть получила напряжение. Он этого не сделал. Я жму на сброс, а бомбы не отделяются. Вышел из пикирования, набрал высоту, ещё один заход - та же история. Говорю: «Будем бросать аварийно с горизонтального полёта. Скорость максимальная, высота 1000 метров. Рассчитывайте». Рассчитал. И мы как долбанули в берег! Деревья посшибали. Хорошо, что там никого не было. Прилетели на аэродром. Он давай крыть специалистов! Пришли оружейники, всё проверили, всё работает. Он немножко поутих, а то, я помню, раньше всё критиковал нас: «Вы, лётчики, по немцам попасть не можете». В тот же день сделали ещё один вылет. Идём бомбить с 2000 метров. Говорю: «Смотрите внимательно. Сбрасывать надо между 1200 и 1000 метрами, если провороните, то воткнёмся - просадка 900 метров». Первую бомбу он положил метрах в двадцати от щита. Я говорю: «Так держать. На щиту стоит бутылка водки, надо её разбомбить». Заходим вторично - 15 метров. Прилетели. Он доволен: «Буду на фронте с тобой летать». - «Товарищ капитан, собьют нас сразу, вы навык потеряли, а у нас с Борисом Куликовым слётанный экипаж». И точно, сбили его в первом же вылете...

В январе 1943 года принимали участие в прорыве блокады Ленинграда. Нам дали цель - здание 8-й ГЭС, стоявшее на самом берегу Невы. Причём сказали, что ни одна бомба не должна попасть на лёд, поскольку по нему будут переправляться войска. Я сделал четыре вылета практически с предельной нагрузкой - двумя 500-килограммовыми бомбами. Вскоре мне присвоили звание младшего лейтенанта и наградили вторым орденом Боевого Красного Знамени.

Интервью и лит. обработка А. Драбкина