Огонь испепеляющий - Александра Князева

— Дальше? Они не сказали мне, что он умер. Долгое время я и не подозревал, что его больше нет. Узнал случайно, когда мать разговаривала с подругой по телефону. Тогда во мне что-то щелкнуло, и на следующий день я поехал сюда. На пороге дома остановился, не зная, что дальше делать. Набрал воздуха в грудь и вошел. Все осталось нетронутым. А на столе…

Видя, что чувства подкатывают и мешают Ваня говорить, девушка продолжила:

— А на столе была коробка с надписью «Любимому внуку» с травами, которые могли тебе пригодиться.

— Да. Ты знаешь.

— Знаю. Вот так-то лучше, — разминая руки, радостно проговорила Марика.

И до мужчины начало постепенно доходить:

— Нет! Не может быть! Это же невозможно!

Девушка заливисто расхохоталась:

— Ты не прав, Иван. Готовься увидеться с тем, в честь кого тебя назвали.

Кай сел у ее ног, внимательно наблюдая за ритуалом.

Он знал, что поможет, если это потребуется. Марика села на пол, сняв грязную байку, и прислонилась к нему лбом. Руки медленно сжимались в кулаки, а вокруг нее темным маревом загорелась та самая сила, о которой она говорила. Иван, потеряв дар речи, завороженно наблюдал за священнодейством, все еще надеясь, что это сон. Вдруг девушка резко поднялась, а искры вокруг нее метнулись к Ивану. От неожиданности он хотел заслониться от них рукой, но они уже исчезли.

И он похолодел, услышав ту самую незатейливую песенку, что пел дед Иван в его сне.

— Иди, — не своим голосом сказала девушка, — не бойся.

Мужчина повиновался. Ноги сами понесли его туда, где старик хранил свои баночки. На пороге комнаты он замедлился, но маламут ловко подтолкнул его, и Ваня зашел внутрь. Покачнулся и упал бы, если бы не спасительная стена рядом. Иван Ярославович лихо орудовал ступой, размельчая травы; приятно пахло чабрецом. Минута за минутой Иван-младший наблюдал, как его дед носится по комнате, что-то ворча. Он выглядел совсем живым, если не учитывать тот факт, что через него можно было рассмотреть стену напротив. Не выдержав, мужчина ударил кулаком в стену изо всех сил. Боль пришла сразу же, а вот призрак не ушел. Повернувшись наконец к внуку, дед сказал строго:

— Ты дом-то мой не порть! Чай, сам строил вот этими ручками.

Его голос! Его!

— Хорошо, — дрогнувшим голосом проговорил Иван.

Старик расплылся в улыбке:

— То-то же. Ну что, Ваня, скажешь мне?

— Прости меня, дед. Не выслушал, не поверил, ушел. Да и на похоронах не был, — отрывисто бросил мужчина, понимая, что не забудет этот день никогда.

— А, чего там на кости старые смотреть, — махнул призрачной рукой Иван Ярославович. — Но тогда я не ждал, что внук родной меня не поймет, не ждал.

— Прости меня! Если можешь, прости!

— Бог с тобой, Ванятко, — у мужчины защемило сердце, ведь так только дед его называл, — простил я тебя давно уже. Ты сам себя простить не мог.

Тут призрак замер, прислушиваясь к чему-то:

— Ох, и тянет жилы эта сила из девчонки иномирной, тянет. Уходить мне пора, и так с тобой поговорили хорошо.

— Подожди! — оторвавшись от стены, бросился к деду внук.

Но обнять не вышло, руки прошли сквозь него. Тот грустно улыбнулся:

— Не обняться нам с тобой, Ваня. Но ты помни: горжусь тобой, горжусь! Ишь, ауры видит, гостей спасает, молодцом! — в призрачных глазах старика блеснули слезы.

— Ты знаешь…

— А как же! — подбоченился дед, начиная постепенно таять. — Не отрекайся от себя. И Марике помогай, хорошая она, только натерпится еще, бедная.

— Что это значит?

— Пора мне, — голос старика затихал, — дай бог, еще свидимся. Бывай, Ванятко!

Вскоре мужчина остался один. Провел рукой по щеке и только сейчас заметил, что он плакал. Деда он любил и очень жалел, что тот так мало пожил. Видно, наверху кому-то понадобился. Спохватившись, бросился в гостиную. Девушка лежала на полу, на руках виднелись следы клыков.

— Ты что сделал? — опешил Ваня.

Но Кай оскалился, заслонив собой ведьму, и стоял так, пока она тихо не застонала. Только после этого пес позволил человеку приблизится к хозяйке. Врач аккуратно помог ей встать и усадил на диван, осматривая укусы.

— Получилось? — услышал он ее слабый шепот.

— Да. Я смог попрощаться с дедом, — улыбнулся Иван. — Спасибо тебе.

— Хорошо. Очень хорошо.

— Откуда укусы?

— Кай помог мне, — сморщившись, девушка слегка приподнялась. — Они скоро заживут, не беспокойся.

Увидев непонимающий взгляд, Марика объяснила:

— Эта магия берет мои силы. Моя стихия так бы никогда не сделала. Кай однажды ночью прокусил мне руку, чтобы привести в чувство, и моя кровь попала в его пасть. Поэтому он так изменился, поэтому он так нужен мне. Так я не теряю связь с реальностью.

С удивлением мужчина отметил, что ведьма права: раны постепенно затягивались, а на щеках вновь появлялся здоровый румянец. И тут он похолодел:

— Подожди! То есть, если бы я проговорил с дедом дольше, тогда бы… ты бы могла…

— Тише, тише, — успокаивающе погладила Марика Ивана по руке. — Все же хорошо. Но да. Мне кажется, что здесь есть предел, так называемая точка невозврата. И я не желаю знать, что находится за ней.

Ивпн сел на пол рядом с креслом, взявшись за голову.

— Вот уж никогда не думал, что буду сидеть рядом с ведьмой, почти иномирным псом и обсуждать магию, после того, как увидел призрак деда, — проворчал он.

— Я не думала, что пройду через казнь, — прошептала девушка. — Но я здесь, жива, друзья рядом. Судьба любит играть с людскими жизнями, как и боги.

— И не поспоришь, — хмыкнул Иван.

Кай, не оставшись в стороне, неожиданно чихнул, вызывая смех.

Почему люди иногда слишком полагаются на разум? Да, он всегда должен оставаться кристально ясным, помогая плыть по реке жизни. Чувства никогда не должны затмевать его, какими бы сильными они ни были. Иначе быть беде, это правда. Но есть еще душа, есть сердце, которое, как известно никогда не обманет того, кому дает жизнь. Магия есть. Силы, питающие все живое, существуют, но их не замечают. Некоторые не хотят видеть, предпочитая отвергать дать, а иные и хотели бы увидеть, но им не дано.

Веру нелегко найти, но легко потерять. Стоит только дать пищу червяку сомнения, крошечного, на вид безобидному, как он тут же превращается в огромную змею, способную поглотить человека целиком. Вера может быть сильной, вера может быть слабой. И змея выжидает, прекрасно понимая, что со светящейся песчинкой ей не справится, как бы она ни старалась. Но идет время, человек живет, и песчинка то тускнеет, то мерцает — и тут змея нападает, пожирая ее без остатка. И человек уже не чувствует боли. Человек не чувствует ничего.