Копье и кость - Анастасия Машевская

– Вопросов, я посмотрю, все больше, – отстраненно проговорила танша.

– Можно я тоже один задам? – спросил Гобрий. Бансабира небрежно кивнула. – Чего это вы взяли в телохранители того малого? У него на спине какой-то знак, что ли, которого я не разглядел?

– Да, знак, Гобрий. У него идеально симметричная спина, какие я и в Багровом храме-то встречала, может, раз пять за семь лет. Все равно те, кто с этим родился, и те, кто себя вытренировал, сильно различаются в результате. Этот Шухран абсолютно точно великолепно владеет любым оружием с обеих рук, вот увидишь.

Гобрий не то чтобы увидел, но вечером, когда они с Бану ужинали в ее шатре, в перерыве между частями сказания, которое пел Катх, заглянул Вал. Шухран оказался по-настоящему могуч. Вал даже посокрушался, как это он сам такого-то бойца просмотрел. Бансабира, улыбнувшись, махнула рукой – будет тебе, иди отдохни, завтра выходить. Вал поблагодарил и напоследок сообщил, что приглядел еще нескольких. На днях он представит их танше. Итого – уже тридцать мечей. Да, выдающихся и в силе, и в верности всегда мало.

Утро было блистательным. Светлым, чистым, свежим. И пахло так, как пахнут только последние мартовские дни – последние перед тем, как в апреле здесь зазеленеют луга. Даже в центральной полосе Яса, в землях Ююлов, год назад потеплело далеко не так рано. Еще бы – Синий таннар относился к числу южных земель страны и собственно южными рубежами упирался уже в Великое море.

Шатер Бансабиры убрали, пока танша ненадолго отошла в обозную часть. Когда вернулась, соратники и командиры уже сидели в седлах. Раду держал поводья лошади, рядом с которой стояла подставка для танши. Собравшись с силами и духом, Бансабира поднялась на «ступеньку», занесла ногу, с трудом и болью засунув ее в стремя. Сцепила зубы, схватилась за луку, толкнулась…

И тут же «приземлилась» обратно под общий мужской выдох, вздох или рык. Скользнув одной рукой по седлу, схватилась за живот, ссутулившись и встав на обе конечности. Расширенными от ужаса глазами уставилась под ноги, не веря в происходящее. Лицо залила краска. Краска, чтоб ее! Да она не краснела лет с десяти! А сейчас… боялась даже поднять голову и взглянуть на мужчин вокруг…

Только не это, Великая! Госпожа Войны, она еще сможет, сможет… Сможет сама влезть в седло… Сможет ведь! Бансабира готова была заскулить от отчаяния… Только не это.

Губу закусила до крови – еще не хватало расплакаться здесь. Бессильная злоба на себя, на этот проклятый живот, на собственную немощь – да на все! – задушила Бану свинцовым комом в горле. Чего бы ей ни стоило, она поднимется в это чертово седло! Бансабира вновь сжала зубы, подивившись, что те не раскрошились, повторно попыталась поднять ногу, но чья-то мягкая рука остановила. Бану перевела глаза – рядом стоял Гистасп. И когда успел спешиться?!

– Не нужно, госпожа. Я вам помогу.

Ей не нужна их жалость, отмахнулась Бану, все еще сжимая челюсти и невидящими глазами глядя перед собой.

– Уйди, Гистасп, – процедила сквозь стиснутые зубы. Однако мужчина даже не думал уходить. Видно же, насколько ей больно, и явно болит не только тело, сообразил командир. Но выбора нет.

– Я помогу, – с нажимом произнес он, наклоняясь и подставляя под танское колено сложенные ладонь в ладонь руки.

Бансабира по-прежнему медлила.

– Госпожа, либо вы воспользуетесь помощью командира, либо я просто засуну вас в седло, – подал голос Раду.

Только сейчас Бану посмотрела на них всех. Судя по посадке, не один Гистасп кинулся спешиваться минутой раньше. Просто сделал это первым, и остальные остались в седлах.

Бансабира попыталась придать лицу бесстрастное и немного высокомерное выражение:

– Какой ты стал наглый, – а потом оперлась коленом в руки усмехнувшегося Гистаспа и почувствовала, как поднимается над конем, крепко держась за луку.

Когда все наконец оказались верхом и шагом двинули коней, Бану расправила плечи. Щеки все еще горели, и, видя это, Гистасп всеми силами прятал от танши улыбку.

В столице Архона Аэлантисе, на восточном континенте, жена Агравейна Ришильда Тандарион мучилась в родах. Свекор роженицы, король Удгар, вошел в покои сына, куда доносились крики несчастной, и спросил:

– Есть новости?

– Никаких.

– В таком случае я посижу с тобой. – И король с неким довольством провалился в кресло.

– К чему это?

– Я бы хотел обсудить с тобой один вопрос. За делами время проходит быстрее.

Агравейн, в котором сейчас вряд ли бы кто признал великого Железногривого богатыря, устало перевел глаза на отца:

– Новости с запада?

– Адани просит помощи в войне с Орсом.

– Они никак не уймутся?

– Они никогда не уймутся, сын, покуда река Антейн не изменит себе и не потечет одесную Великого моря. Так, по крайней мере, болтают на всех углах. – Король отмахнулся и потер живот.

Агравейн мысленно цокнул: река Антейн! При чем тут несчастная судоходка, если Орс и Адани издавна спорят за серебряные рудники на границе территорий? Агравейн ненавидел лицемерие, и больше всего в надвигающейся королевской участи его раздражала необходимость мириться с таковым.

– И какой смысл им потворствовать? Чтобы потом вечность иметь врагом Орс?

– Орс – самый сильный христианский улей из всех. Если его не растрясти сейчас, то вскоре даже мы завязнем в медовых сотах, собранных жалящими гадами.

– Я считал пчел тружениками.

– Верно, они куда полезней христианских священников.

– Ты пришел поговорить о священниках?

Раздался очередной пронзительный вопль, и через несколько мгновений мужчины уловили за дверью скорые женские шаги. Это служанка торопилась в нижние помещения за горячей водой…

– Мы говорим о войне Орса и Адани, – сдержанно напомнил Удгар. – Твое мнение?

– Я его уже высказал.

– Несмотря на то что я прав? Агравейн, – настойчиво позвал король, – как будущий правитель ты обязан глубже рассматривать обстоятельства, прежде чем…

– Отец, я с готовностью выслушаю твои наставления в том случае, если ты в ответ отбросишь свое лицемерие и перестанешь делать вид, будто тебя интересует мое мнение, – с тенью улыбки перебил принц.

– Я не вечен, – почти обреченно вздохнул Удгар.

«Праматерь, ну что с ним поделаешь?» – подумал Агравейн, наблюдая за отцом.

– Прекратим спектакль. Мы оба знаем, что ты давно все решил с помощью аданийцам. Ты говоришь, против кого я должен направить меч, и я изображаю из себя последнего рубаку – разве не так у нас повелось еще лет десять назад?

Ответить Удгару не дали – постучав, в комнату вошла служанка: