Копье и кость - Анастасия Машевская

– Ее высочество родила мальчика, но…

Агравейн с шумом выдохнул. Сын, стало быть.

– Как ее состояние?

Служанка замялась.

– Что? – напрягся Удгар.

– Простите, ваше величество, но должна признать, принцесса слаба для подобных испытаний. Никогда не видела, чтобы рожали так тяжело. Тем не менее, я пытаюсь сказать…

– Ришильда может не выжить? – в лоб спросил Удгар.

– Дело не в этом.

Агравейн махнул рукой, вскочил и вылетел из комнаты. Удгар с пониманием посмотрел в спину сына. Сам он давным-давно сорвался точно так же, в ту ночь, когда Лана родила Агравейна.

– Ребенок крайне слаб и вряд ли переживет эту ночь, – наконец сообщила служанка.

– Что? – Король тут же сделал рукой жест, заставляющий женщину молчать. – Не говори принцу.

– Слушаюсь.

Удгар потер короткую бороду – «вряд ли» и «ни за что» не одно и то же. А если младенец все же умрет, мужчина искренне надеялся, что это больше всех других зол и благ сблизит наследника и его жену.

Агравейн всегда относился к жене как к некоему придатку будущей короны. Свадьбы было не избежать – королевству требовался наследник. Когда принцесса сообщила о беременности, он по-честному пообещал себе, что, если жена подарит ему здорового ребенка, он сделает все, чтобы проникнуться к ней теплыми чувствами. Однако в ее комнате Агравейн без конца переводил взгляд с Ришильды на новорожденного и обратно, а ничего похожего на любовь или хотя бы симпатию в нем не просыпалось. Тогда, успокоенный разрешением супруги, архонец передал сына одной из повитух, поцеловал жену, поблагодарив, и ушел спать.

Наутро сообщили о смерти малыша.

Агравейн просидел у постели убитой горем жены без малого три часа, после чего, оставив ее на волю слез, ретировался к себе и глубоко задумался. За этим-то его и застал отец.

– Ты выбрал ее для меня, отец, – набросился Агравейн на Удгара, едва тот переступил порог комнаты. – И я взял ее, как ты хотел. Но Богиня не благословила наш брак. Сначала она год не могла зачать, потом мертворожденная дочь, теперь сын, который оказался слишком слаб, чтобы выжить! Как бы ты ни требовал, я не могу любить бесплодную жену!

– Ты даже не пытался полюбить ее, – укоризненно и хладнокровно ответил Удгар, усаживаясь в свободное кресло.

– Пытался! – заупрямился Агравейн.

– Не лги себе. Ты делал все, чтобы уберечься от нее, спрятаться, лишь бы не забыть той, что дала тебе его. – Удгар подбородком указал на грудь сына. – Агравейн, что ты делаешь? Разве она стоит того, чтобы помнить о ней, как о святыне?

– Ты не знаешь ее, отец.

– Да если бы и знал! В Нэлейм Праматерь воплощается в каждой женщине, а не только в жрице. Она ведь жрица? В этом все дело?

– Одна из первых.

– Хоть бы храмовница! Ришильда уже сто раз могла бы стать для тебя Богиней, если бы ты позволил этому случиться!

– Тогда, может, ты сам станешь для нее Богом? – ядовито заметил мрачный как туча принц.

– У тебя ум за разум зашел, мальчишка, – умерил гнев сына Удгар. – Поэтому я нашел тебе занятие. Думаю, сотня проломленных черепов расчистит тебе голову, как всегда. Через два дня я отправляю четыре тысячи в помощь Адани. Возглавишь. Надеюсь, грязь и смерть заставят тебя по-новому взглянуть на цветок, который я посадил подле тебя.

Агравейн не стал говорить, что со времен, как этот цветок зацвел в его саду, ему уже раз десять приходилось браться за меч, и почему-то это до сей поры не заставляло глядеть на Ришильду как-то еще.

Не дождавшись реакции сына, Удгар потер колено и вышел. Принц тяжело вздохнул и сжал на шее тонкую подвеску из горного хрусталя.

Военные силы Архона наконец оставили позади Гранское нагорье. Теперь до Адани было рукой подать. Агравейн отдал приказ готовить стоянку и по возможности выспаться: завтра к ночи они достигнут внешних рубежей Адани, и, возможно, сразу же по прибытии уготовано ввязаться в битву.

Сам полководец долго не мог заснуть в ту ночь, вновь и вновь прогоняя в памяти последний разговор с отцом. Принц действительно поверил: Праматерь не благословила его связь с женой, миловидной и благовоспитанной Ришильдой Арвейль из княжества Водолея. По-своему он даже жалел ее – нынешняя принцесса могла стать прекрасной женой и заботливой матерью, если бы оказалась на своем месте. Она заслуживала счастья. Но не с ним. По-хорошему, признался себе принц, никакая другая не была бы на своем месте рядом с ним. Ни одна, кроме Шиады.

Природное это было упрямство, дело принципа или что-то вообще другое, Агравейн знать не знал. Он вообще напоминал себе несмышленого карапуза, для которого в новинку целый мир и все размышления которого неизменно начинались с вопроса «Почему?». Почему сейчас, едва его законная жена оправилась от родов, он думает о другой? Почему, когда до́лжно скорбеть о потере новорожденного сына, он вспоминает о жрице? Почему, если она оказалась столь лжива и продалась старику Лигару? Или позволила себя продать, отдать, подарить – не суть важно! Принц нашарил на груди подвеску и, как тысячу раз прежде, крепко сжал кулак, намереваясь сорвать и выбросить ко всем чертям.

И как все разы до того, рука в последний миг замерла, ослабла, и Агравейн разжал пальцы. Самая глубинная часть его существа не просто не могла оторваться от Шиады: она доподлинно знала – Агравейн возьмет свое.

Но неглубинная спрашивала: ты рехнулся?

– Агравейн? – окликнул принца молочный брат Астальд.

– Да?

– Ты отправил всех спать, чтобы войско набралось сил. Однако сам, видимо, забыл, что сделан из мяса и костей? Даже Железной Гриве Этана нужен отдых.

– Конечно. – Агравейн был готов расцеловать друга – так радовался его появлению. Если не можешь вырваться из водоворота сам, всегда хватайся за предложенную руку помощи. – Я сейчас, – хлопнул Астальда по плечу.

– Я проверю, – пошутил тот с серьезным лицом.

Архонцы не достигли еще столицы Адани, когда из леса на западе на них, подобно пущенной стреле, черной полосой всадников полетела конница Западного Орса. Не слишком раздумывая, откуда они узнали о подкреплениях для Адани, о маршруте и прочем, Агравейн быстро мобилизовал силы и дал отпор. Было очевидно, что встреченный ими отряд вряд ли претендовал на то, чтобы разгромить архонцев в пух и прах. Дезориентировать и задержать – не больше. Но и этого бы хватило, чтобы выиграть необходимое для Орса время, дабы подтянуть собственные свежие силы из отдаленных колоний в Ласбарне.

Правда, Шиада, Мать Сумерек, всегда была на стороне Агравейна Железногривого.

Через несколько дней воины добрались до Шамши-Аддада, столицы Адани, города знаменитой на весь Этан Опаловой Башни.

Первым делом Агравейн встретился с Тиданом, владыкой страны: