Убить одним словом - Марк Лоуренс

– Черт. Слушай, не двигайся. Я вызову «Скорую»!

Он схватил меня за запястье:

– Не надо. Не ты ее вызовешь.

Я попытался высвободиться.

– Хватит уже! Я все изменил. Помнишь? Это больше не твое время. Я даже не ты. – Я показал ему мое левое запястье, липкое от нанесенной мной же самим раны.

– Стойте! – Миа вскочила на ноги. – Так это все было напрасно?…

Димус не обратил на нее внимания. Он вытянул вперед другую руку, поморщившись, когда мачете переместилось. Он дернул левой рукой, и из-под рукава показалось запястье с бледной полосой шрама.

– Ты всегда можешь себя обмануть, Ник. Я показал тебе тогда мое правое запястье. Ты порезал свое левое. Это естественно. Трое людей погибли сегодня, точно, как я помню.

– Но… ты сказал, что я потеряю друга.

Димус кивнул в сторону тела, лежавшего у зоны обслуживания. Его бровь изогнулась в знак угрызения совести.

– Жан Арно. Ты сказал, что был готов пожертвовать кем-то «старым» ради кого-то молодого. Элтон тебя никогда за это не простит. Мне жаль. Ты потеряешь друга. Мы были всего лишь детьми, и я его не видел дольше, чем ты на свете живешь… но мне все еще его не хватает.

– Я не понимаю. – Миа повернулась в сторону тела у двери, словно только что заметила его. Она выглядела потерянной.

Я тоже не хотел понимать, но я начал делать выводы. Отец Джона пришел к отцу Элтона, чтобы извиниться за поведение своей жены. Мистер Арно работал охранником в агентстве. У отца Джона была лаборатория, которой иногда нужны были сторонние охранники, когда не хватало своих. Остальное было делом рук жестокой случайности.

Миа сделала несколько шагов в сторону тела, остановилась и обернулась в нашу сторону.

– Миа… – Димус сморгнул внезапные слезы. Он поднес руку к рукояти, торчавшей из его бока. Его голос стал еще тише. – Я не могу поговорить с ней. Но ты сможешь, Ник. Ты поймешь.

– Ты не планировал возвращаться, – сказал я.

– Нет, – прошептал он. Кровь растекалась под ним лужей. Я смотрел, как я умираю.

– Тебе надо в больницу…

Он помотал головой. Мне приходилось нагибаться, чтобы услышать его.

– Вы оба должны стереть сегодняшний день из памяти, Ник. Это важно. Тебе нельзя знать, что произошло здесь. Это отравит вас обоих.

– Но… Я умру здесь? – Внезапно сорок лет уже не казались старостью.

– Я знал, что умру здесь, но не знал, как именно. Я недостаточно храбр, чтобы сделать это все, зная подробности, и чтобы позволить этому случиться так, как ты видел. Удали эти воспоминания.

– Господи. – Миа встала на колени рядом со мной. – Ник? Ты вернулся в прошлое, чтобы сделать это… ради меня? – Она посмотрела на Димуса так, словно только сейчас по-настоящему увидела в нем меня. – Ты вернулся, чтобы умереть ради меня?

Он закашлялся и отвернулся.

– Может быть, у меня будет рецидив рака. Может быть, я узнаю после возвращения, что путешествия во времени работают только для живых организмов, но эти организмы не так уж долго живут после этого. Это тяжелое испытание. Правда в том, что никому из вас не следует знать, чем я пожертвовал и почему. Никто из вас не захочет это знать. – Он лег на спину. Его дыхание было хриплым, губы окровавлены, он ослабевал с каждым вдохом. Было так странно смотреть на собственную смерть со стороны. Это вызвало у меня дюжину разнообразных эмоций, названий которых я не знал. Его дыхание стало столь тихим, что мне показалось, что он умер, но Димус сделал глубокий вдох.

– Я дал вам то, что вам нужно. Сотрите воспоминания. Верните себе свое будущее. Живите своими собственными жизнями.

Мы не рассказали остальным про мистера Арно, Димуса и Раста. Мы с Миа убежали из ресторана, когда Димус сделал свой последний вдох. Мы встретили остальных, спешивших к нам по коридору, и вместе с ними мы все покинули первый этаж через пожарный выход. У меня хватило ума забрать сумку с ободками Димуса из кустов на парковке, и после этого мы перестали бежать, перешли на шаг и вернулись к станции метро и находящейся рядом стоянке такси.

Мы почти не разговаривали. Миа и я вовсе молчали. Под моим плащом не было видно пятен крови на свитере. Кровь от пореза мачете перестала течь, и Миа смахнула оставшуюся прежде, чем кто-то еще ее увидел. То, попадем ли мы в неприятности, полностью зависело от Элтона. Либо мы были свободны и невиновны, а вина пала полностью на Раста и таинственного неопознанного мужчину, либо же нам предстояло быть погребенными под горой бесконечных вопросов и обвинений, на которые невозможно было ответить.

Элтон придержал язык. Когда ему сообщили о том, что его отец погиб, и где он погиб, и когда, и как именно, он ничего не сказал. И впоследствии он больше ничего не говорил. И со мной он больше не разговаривал. Никогда. Он знал, что Димус об этом знал, но он никогда не спрашивал меня, говорил ли Димус об этом мне. И хотя я мог ему сказать, что я не знал, что его отец был там, и что я старался изо всех сил спасти всех, и что, в конце концов, я отдал за это свою жизнь… факт остается фактом: Димус знал, что Жан Арно умрет именно там. И факт оставался фактом: Димус отдал все, чтобы мы остались частью его прошлого, чтобы то, что он попросил у меня, помогло будущему его Миа. И, скорее всего, через четверть века от настоящего момента я вернусь в 1986 год, не зная, что произойдет той ночью в лаборатории, но будучи уверенным в двух вещах. Во-первых, в том, что трое из тех, кто войдет в это здание, больше оттуда не выйдут. Во-вторых, что один из них окажется мной.

Через два дня я встретил Миа в Ричмонд-парке. Она позвонила мне сама, чтобы договориться о встрече. Ей было дальше идти, чем мне, но она знала, что мне плохо, и она сказала, что дойдет пешком от дома ее сумасшедшей тетушки. Было холодно и серо, надвигался дождь, но почему-то никому из нас не хотелось оставаться взаперти. Закрытое пространство вкупе с чувством вины и невысказанными обвинениями вызывало клаустрофобию.

Она ждала меня. Края скамейки, на которой она сидела, были покрыты льдом. Она пришла без макияжа, а ее волосы без лака выглядели настолько непривычно, что на мгновение я засомневался в том, она ли это.

– Как он? – Я поставил пластиковый пакет со всем его тяжелым содержимым между нами.

– Зол, – сказала она. – Печален. Все, как можно было ожидать.

– А ты?

– Так же. – Ее губы сжались в тонкую линию. – Ты должен был сказать нам, кто такой Димус, с самого начала. Сколько горя все это принесет. Я ничего из этого не хотела.

– Я должен был сказать вам, кто он такой, сразу же, как только сам узнал, – согласился я. – Остального я не знал. – Я поднял руку в защиту. – Теперь я знаю. Я буду знать, когда вернусь… если буду. Если я с Димусом действительно один и тот же человек. Но я не смогу долго размышлять над этим. – Я похлопал пакет. – Я собираюсь удалить последнюю пару недель. Стереть себе память обо всем этом.