Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева

– Думаю, нет, – сказал Виталий. – А впрочем, не знаю. Надоже будет еще врачу показаться.

– Ладно, я подожду.

Виталий пропустил Майю в кабинет, прикрыл дверь, вернулся ксвоему столу и снял снимки с экрана.

– Ну хорошо, Филина, – обернулся он к бабульке. –Фиброгастроскопию вы, как я понимаю, делали?

– Чего?! – вытаращила глаза бабулька.

– Ну, телевизор глотали? – терпеливо пояснил Виталий.

– Глотала, глотала, – закивала та.

– Вот и отлично. Тогда мы с вами закончили. Вот ваши снимки,по-моему, все у вас в порядке. Идите сейчас к вашему лечащему врачу и передайтеему мой совет выписать вас сегодня же!

Усталые бабулькины глаза вдруг стали лучистыми, как двесвечечки:

– Ах, сыночек, милый! Вот счастье-то! Вот спасибо тебе!

– Ладно, не за что! – отмахнулся Виталий. – Идите себе сбогом. Всего хорошего. С Новым годом!

– С Новым годом! – всплеснула руками бабулька. – И тебя,красавица!

Майя изобразила улыбку, про себя подумав, что у бабки явныепроблемы с чувством юмора. Ничего себе – нашла красавицу. Да Майя уже второйдень боится в зеркало смотреть. И килограмм косметики не помог.

Бабулька ушла.

Виталий заполнил какую-то форму, сделал запись в журнале ипосмотрел на Майю:

– Как видишь, я не только легкие обследую. Вон, на желудокзадействовали. Слава богу, у бабки все хорошо. А то знаешь, когда выносишьпару-тройку смертных приговоров в день – это не способствует душевному равновесию…– Он устало махнул рукой. – А впрочем, не будем о страшном. Ну вот. Твой часнастал. Иди вон туда за шторочку и снимай – что там на тебе сверху? Пиджак,свитерок снимай и то, что под свитерком. Майка какая-нибудь внизу есть?

– Да, рубашечка, – уточнила Майя, которая этого слова –майка – по понятным причинам терпеть не могла. Есть такие слова – омонимыназываются…

– Ну вот и оставайся только в своей рубашечке. Цепочка есть?Сними обязательно. И становись во-он туда. – Виталий махнул рукой в сторонугромоздкого сооружения, которое возвышалось посреди кабинета.

Майя принялась раздеваться, складывая одежду на топчан, накотором лежал какой-то клеенчатый «передничек». Рассеянно подвинула его, чтобыне мешал, и мельком удивилась: «передничек» оказался тяжел, будто свинцомподбит. Виталий в это время стоял около пульта в углу кабинета, задавая командысвоей технике.

Майя осталась в брюках и трикотажной рубашонке. Пошла каппарату, но вспомнила, что забыла снять цепочку. Вернулась к топчану, сняла,положила на этот клеенчатый «передник» – чтобы не потерять, не забыть. Цепочкабыла очень простенькая, тоненькая, но Майя носила теперь только ее, ведь этобыл подарок Олега. Все цепи, вообще все украшения, что дарили ей раньше, безвсякого сожаления отнесла в скупку. С прошлым покончено! Со всяким прошлым – итемным, и светлым. Хотя… было ли оно, светлое? Теперь кажется, что лишьотдельные лучики сквозь тьму пробивались, а это не в счет.

– Слушай, Виталик, а как эта штукенция называется? –спросила, становясь внутрь аппарата.

– Электронно-оптический преобразователь, – пробормоталВиталий, отходя от пульта, надевая тяжелый темно-синий балахон (видимо, некоесредство защиты, поняла Майя) и садясь напротив небольшого телевизора,стоявшего слева от Майи, но повернутого так, что она не могла видеть экран. –Он-то и показывает, как ведет себя человек изнутри. Усиливает слабый сигналгамма-излучения, передает на телесистему – и, пожалуйста, я вижу всех васнасквозь. Встань, Маечка, чуть левей. Хорошо. Руки на пояс, плечи вперед. Недыши…

Она замерла. Виталик что-то там делал с какими-топереключателями, глядя на экран телевизора.

В горло скребся кашель. Майя не выдержала и глубоковздохнула.

– Я же сказал: не дышать! – раздраженно прикрикнул Виталий,но тотчас спохватился: – Извини, от дыхания резкость изображения сбивается.Ничего страшного. Болит горло, да? Прокашляйся как следует, а потом опять станьтак, как стояла.

Вот уж здесь-то, конечно, никак не могло пахнуть полынью,между этими тяжелыми металлическими пластинами, где стояла Майя, однако онавсем существом своим улавливала этот запах и чувствовала, как спазмы давятнадорванное горло. Ее так и трясло от подступающего кашля.

– Ладно, подыши немножко, – разрешил Виталий.

Майя высунулась из-за пластины, сделала глубокий вдох.Почему-то стало еще хуже.

– Виталий, давай скорей, а? – прохрипела она. – Что-то мнекак-то… – неопределенно покрутила руками у горла.

– Погоди, сейчас закончим, – кивнул Привалов. – Только яврачу позвоню, ну, помнишь, я тебе говорил? Постой еще минутку.

Набрал номер.

– Анна Васильевна? Привет, дорогая. Ты занята сейчас? Нет,ничего особенного, помнишь, я тебе говорил про мою знакомую с аллергией на полынь?Вот сейчас она как раз у меня. Может, зайдешь, посмотришь на нее? Да я понимаю,что ты не аллерголог, но, по-моему, тут дело в связках, а скорее даже в легких.Я вот сейчас смотрю и вижу…

Тут Виталий оглянулся на Майю и, резко понизив голос,заговорил по-латыни.

Прорываясь сквозь вновь подступивший кашель, Майя пыталасьуловить хоть слово, но ничего не понимала.

Ее затрясло от страха. Что такое? Что он там увидел у нее вгруди?

Извернулась, пытаясь посмотреть на экран, но там мельтешиликакие-то полосы. А, ну понятно. Ведь, глядя на экран, она отворачивается отобъектива. Значит, самой «увидеть себя насквозь» не удастся.

– Ладно, Аня, договоримся так, – снова перешел нанормальную, человеческую речь Виталий. – Я закончу осмотр, потом тебе еще разпозвоню, хорошо? Сможешь – зайдешь. Нет, ну почему бесполезно, не понимаю, я жене последняя инстанция! Тьфу!

Виталий швырнул трубку:

– Ну, народ пошел. Врачи, блин. Никто не хочет брать на себяникакой ответственности!

Майя покачнулась.

– Ответственности за что? – тихо, чуть слышно, чтобы ненапрягать связки, спросила она.

– Да вообще ни за что! – сердито бросил Виталий. – Чтобыпосмотреть человека, сказать ему…

Он осекся, словно спохватившись:

– Извини. Я тут что-то разболтался не по делу. Давайзакончим осмотр, ладно? Встань боком.