Разбойник - Керриган Берн

– Нет, благодарю вас, мистер Макфарли, я путешествую без чемодана. – Сунув руку в сумочку, она вытащила монету и дала ему на чай.

– Благодарю вас, миссис Блэквелл. – Его глаза блеснули, когда он взглянул на нее. – Пожелать вам хороших покупок в Лондоне, а?

Миссис Блэквелл. Почему фальшивая фамилия Маккензи казалась более правдивой, чем реальная – Блэквелл?

Опустив глаза на свое вечернее платье – самое красивое из всех, что у нее были, Фара поняла, что для представителей высшего общества такое платье вполне сойдет за одежду для путешествий.

– Пожалуй, да, я похожу по магазинам, почему бы и нет? – Без сомнения, ее будничные форменные костюмы скотленд-ярдовского клерка не подойдут графине.

– Скоро ли вы вернетесь в Шотландию, мэм?

– Я обязана регулярно приезжать к вам, – честно призналась Фара.

– Очень хорошо, миссис Блэквелл, приятного вам путешествия. – Приподняв фуражку, лакей отступил назад, спеша к путевым рабочим, толпившимся на платформе рядом с дверью железнодорожной конторы.

Как только Фара взглянула на них, они подскочили и сделали вид, что смотрят куда-то в сторону или просто ходят тут по делу, а не глазеют на нее. «К этому придется привыкнуть», – предположила Фара. Анонимность приводила в восторг, и Фара оплакивала невозвратную потерю, когда повернулась и заперла дверь на щеколду, услышав крик кондуктора: «Все по вагонам!»

В центре каждого помещения, которое занимал Блэквелл, стояло большое кресло, на котором он мог развалиться и возвышаться одновременно. Он был похож на мрачного деспота, который пропитал бархат и дамаск кровью своих врагов, а затем украсил эти ткани золотыми кистями и осветил их хрустальной люстрой. Деспот со вкусом к роскоши.

Глазная повязка Блэквелла пересекала лоб и приподнимала блестящие волосы щегольской волной. Здоровый глаз был устремлен на что-то на полу перед ним, явно вызывавшее у него досаду. Забытый хрустальный бокал с карамельной жидкостью стоял на одном его колене, сжатый рукой в кожаной перчатке, при виде которой мышцы в лоне Фары сжались.

Те ли это самые перчатки, в которых он был прошлой ночью?

Блэквелл встал, когда Фара вышла из тени узкого коридора и направилась к двум роскошным шезлонгам, служившим дополнительными сиденьями, рядом с которыми стоял небольшой обеденный стол в окружении изящных стульев времен Людовика XVI. Выпив виски, Дориан поставил бокал на подсобный столик.

Наступила долгая молчаливая пауза, прежде чем он начал внимательно осматривать ее, начиная от чинно затянутых в узел волос и заканчивая парой ее единственных хороших туфель, причем под его обычным холодом проступало вопросительное беспокойство.

Длинные ноги в два шага преодолели расстояние между ними, но он все же остановился за пределами ее досягаемости.

– А ты… я…

Уверенная, что поймать Черное Сердце из Бен-Мора заикающимся и лишившимся дара речи было делом редким и значительным, Фара поморщилась и приподняла бровь.

– Ну-у?.. – спросила она.

Блэквелл вмиг помрачнел, по бокам его жесткого рта залегли глубокие складки, и он озабоченно нахмурился.

– Как только мы приедем в Лондон, сразу же отправимся к портнихе, – заявил он.

– Да? А почему сразу? Разве у нас нет более важных дел?

Дориан скривил губы так, что сразу стало ясно: он собирается сказать что-то жестокое.

– Мне ужасно не нравится это платье, но я заметил, что в твоем гардеробе платьев лучше нет.

– А что не так с этим? – Опустив глаза, Фара провела рукой по пышному зеленому платью, стоившему месячных сбережений. – Мне казалось, что этот цвет мне идет.

– Да, Карлтону Морли тоже так казалось, – бросил он.

Улыбка вернулась на лицо Фары. Для человека, славившегося своим безразличием, ее муж оказался настоящим ревнивцем. Такое откровение не должно было бы сильно обрадовать ее, но обрадовало.

– Что ж, если мой гардероб оскорбляет тебя, то, полагаю, мне придется смириться с приобретением нового и дорогого приданого. – Фара страдальчески вздохнула. – Таково мое бремя.

По настороженному взгляду Дориана Фара поняла, что сбила его с толку.

– И это… тебе не по нраву?

«Неужели это для него важно?»

– Хотя женщины не любят, когда их вкус в моде подвергается сомнению, нельзя ошибиться, предоставляя им шанс приобрести новое платье. – Она посмотрела на него с широкой улыбкой. – Или несколько, как в твоем случае.

Дориан внимательно разглядывал ее улыбку, хмурясь все сильнее, а между черных бровей залегли две морщины. Казалось, ее хорошее расположение духа портило ему настроение, как будто он ожидал, что она будет раздраженной или сердитой.

– Тебе надо сесть, – приказал он, указывая на обитое плюшем кресло, которое он только что освободил.

– Разве это не твое место?

– Садись, – настаивал он, по-прежнему как-то странно разглядывая Фару. Одно мгновение он смотрел на ее запястья, полускрытые под шелковыми перчатками. Потом перевел взгляд на ее левую грудь, словно сквозь слои одежды смог увидеть кусок пледа, защищавший ее сердце. Дальше он осмотрел другие части ее тела, ее губы, талию, ее юбки.

– Пожалуй, я бы предпочла стул, – сказала Фара, недоумевая из-за его странного поведения.

Блэквелл посмотрел на стул, обитый бордовым бархатом, и в его взгляде промелькнуло что-то, смахивающее на тревогу.

– Ты… не можешь сидеть? – У него дернулась жилка под глазом, а потом – под подбородком.

– С чего бы это? – Внезапно ясность прорезала недоумение Фары, и ей пришлось вцепиться руками в юбки, чтобы сдержать почти непреодолимое желание дотянуться до него. Ее муж беспокоился о ее самочувствии после первой брачной ночи. Задетая этим, она сделала шаг в его направлении и порадовалась, что он не отступил. – В корсете долго не посидишь, это неудобно, – ласково объяснила она. – Я считаю, что лежать гораздо приятнее.

Подозрительный взгляд Блэквелла выдавал его недоверие, но первый же толчок поезда не дал ему ответить.

От этого же толчка и без того нетвердые ноги Фары подогнулись, она качнулась и замахала руками, когда поняла, что не сможет вовремя удержаться на ногах.

Фара оказалась в его руках, прежде чем поняла, что случилось, и ее пальцы ухватились за его плечо, чтобы удержать равновесие.

Оба замерли.

– Прости, пожалуйста, – выдохнула Фара, тут же отпуская его плечо, успев, правда, обратить внимание, что его руки оказались еще мощнее, чем она полагала.

Удивительно, но Дориан не отпустил жену, а привлек ближе к себе и обхватил так, что ее руки оказались прижатыми к бокам, прежде чем он опустил голову и завладел ее губами.

В его поцелуе была та же одержимость, что и прошлой ночью, вся сдержанная страсть, за которой, правда, крылось еще что-то. Разочарованная сдержанность. Уточняющее изыскание.