Разбойник - Керриган Берн

Застонав, Фара растворилась в поцелуе, раскрываясь под его губами и прижимаясь к его мощной груди. Быть может, если ему не понравится платье, он смог бы избавить ее от него, и тогда они преодолели бы долгую поездку из Глазго в Лондон, как и подобает молодоженам.

Настойчивый жезл прижался к ней через юбки – свидетельство того, что его тело поддерживало ее планы на этот день. Фара что-то промурлыкала ему в рот и потерлась о его восставшее естество, показывая, что она не просто отреагировала на его поцелуй, но и возбудилась.

Фара поняла, что ее сажают в шезлонг, а ее тяжело дышащий муж стоит посреди вагона недалеко от нее, наливая себе еще одну порцию спиртного. Очень большую порцию.

– Дориан… – начала было она.

Он ткнул в ее сторону дрожащим пальцем и опрокинул в себя столько виски, что понадобилось сделать лишь еще два глотка, чтобы допить оставшееся спиртное.

– Не. Двигайся.

– А то что, ты выбросишься из поезда на полном ходу? – «Господи, кажется, это была не лучшая идея – подбросить ему такое предложение. Да и поезд еще не набрал скорость».

Его глаза прищурились и превратились в опасные щелочки.

– Думай, о чем говоришь, жена!

Получив выговор, Фара поняла, что ее слова были чрезмерно подстрекательскими, но она была не из тех, кто избегает неловких ситуаций.

– Ну да, человека можно без конца отвергать и отталкивать, прежде чем он может обидеться, да?

– Отталкивать? – оторопело переспросил Блэквелл.

– Ты оставил меня вчера ночью. Почему? – Едва произнеся эти слова, Фара пожалела об этом. Какое право она имела вести себя как брошенная невеста? Он пообещал сделать ей ребенка, а о привязанности в их сделке и речи не было, не так ли?

Налив себе еще виски, Дориан повернулся к ней спиной.

– Ты бы не захотела, чтобы я остался.

– Я бы тебя не попросила об этом, если бы не хотела, – сказала Фара.

– Ты не понимаешь.

– Ты все время говоришь это. – Она фыркнула. – Но я понимаю больше, чем тебе кажется!

Дориан замер, его широкая спина напряглась, и он стал неподвижен, как гора.

– Что, по-твоему, ты обо мне знаешь? – холодно спросил он.

Фара тщательно подбирала свои следующие слова:

– Только то, что прошлая ночь была первой для нас обоих, и, кажется мне, это был весьма редкий и неожиданный опыт. Мне кажется, я ждала… не знаю… какого-то признания за то удовольствие, что мы разделили.

– А я подумал, что наше удовольствие было признано довольно громко, – криво усмехнулся он, плеснув себе еще скотча.

– Да, – согласилась Фара, чувствуя, что при воспоминании об этом ее кожа запылала. – Но потом ты ушел, не сказав больше ни слова.

– Так будет всегда, – заявил Дориан. – Я не буду с тобой спать. Никогда. И буду благодарен, если ты больше не станешь просить меня об этом.

– Не будешь? Или не сможешь? – ласково подсказала она.

Бокал издал сердитый звук, когда Блэквелл с треском поставил его на стол.

– Боже, женщина, ты можешь не посыпать солью хотя бы одну рану? Не осветить хоть одну тень? – Он подошел к шезлонгу, на котором она сидела, и встал над ней. – Неужели у тебя нет каких-то темных мыслей или тайн, которые ты предпочла бы не открывать мне? Ты не боишься, что я использую их против тебя? Потому что именно так поступают люди! Так поступаю я! – Выражение его лица было скорее неуверенным, чем сердитым, скорее отчаянным, чем опасным.

– Ты – единственный человек, перед которым все мои тайны были раскрыты, – честно ответила Фара. – И у меня не было иного выбора. Я была не просто обнажена перед тобой, но и раскрыта перед твоим взглядом во всех отношениях. – Она подождала, пока он поймет, что она говорит правду. – И, – продолжила Фара, устремив взгляд на его плотно облегающие брюки и выпирающий под ними бугор, – я пришла к выводу, что некоторые из моих экспозиций были весьма раскрепощающими.

Его взор потемнел и обрел тот опасный блеск, который, как уже понимала Фара, был непредсказуемым. Но Дориан нравился ей таким: все лучше, чем стена льда.

– Видишь ли, муж, мне больше нечего бояться, кроме смерти.

– А вот тут ты ошибаешься. – Его обычно шелковый голос сгустился до текстуры зазубренных горных камней. Только Фара не поняла, что стало тому причиной – крепкий алкоголь или мрачные воспоминания, промелькнувшие в его глазах. – Есть много вещей куда более страшных, чем смерть.

В этот момент Фара поняла, что он перенес все это. Она закинула голову назад, чувствуя, как напрягается ее обнаженная шея, когда подняла взгляд на его торс и увидела опасный блеск в его дьявольском глазу.

– Чего же боишься ты, муж? – поинтересовалась Фара, позволив себе едва наклониться к Блэквеллу. – Почему отказался от моей компании ночью?

Тот наблюдал, как она приближается к нему, но не сделал попытки ее остановить. И не отступил.

– Своих снов, – пробормотал он. – Часто они не больше, чем воспоминания. Они возвращаются вместе со мной в этот мир, и они чудовищны. Я мог причинить тебе боль, Фара, очень сильную боль, и даже не понять, что я сделал это, пока не стало бы слишком поздно.

Так он поэтому ушел? Чтобы защитить ее?

– Может, нам стоит поработать над этим? – предложила она. – В следующий раз мы могли бы…

– Для этого может и не понадобиться следующего раза.

Фара нахмурилась.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Возможно, ты уже зачала ребенка.

Рука Фары метнулась к животу.

– Конечно, но это вовсе не означает, что мы не будем… в общем, ты понимаешь. Обычно для этого требуется больше одного раза.

– Мы продолжим эту дискуссию, когда узнаем, уместна она еще или нет.

– Но ты бы этого не хотел, да?

Дориан тоже наклонился ближе к ней, на его лице появилась жестокая ухмылка.

– А ты? Хочешь, чтобы я снова так же осквернил тебя? Связал тебя и использовал твое тело как сосуд для моего семени, объект для доставления мне удовольствия?

Конечно же, она этого хотела. Без сомнения. Но слова, которыми он описал этот процесс, вызвали у нее недоумение.

– Не только ты получил удовольствие.

– Но если ты не получила?

– Нет, получила.

– Но не таким образом, как должна была получить, особенно в первый раз.

Фара пожала плечами.

– А кто имеет право утверждать, как мы должны получать удовольствие друг с другом?

– Я причинил тебе боль, – процедил Дориан сквозь зубы.

– Да, на одно мгновение, но, насколько мне известно, все девственницы в первый раз испытывают некоторый дискомфорт. Но ты также доставил мне неописуемое наслаждение. И мне бы хотелось думать… что я могла бы сделать то же самое и тебе, если бы ты только позволил. – Фара сжала пальцы в своих перчатках. Ей было особенно трудно не потянуться к нему. Его тело, разговаривавшее на разных языках с его разумом, напрягалось и манило ее, но она же пообещала не тянуться к нему, как бы сильно им обоим этого ни хотелось. Поэтому она продолжала наклоняться вперед, к плоской поверхности его живота, к тени цвета плоти, просвечивающей сквозь накрахмаленную белую сорочку, заправленную в прилегающие темные брюки. Под их темной шерстью длинный жезл его мужской плоти изгибался и напрягался, и тело Фары вспыхнуло, когда она представила, как все будет.