Обет без молчания - Ольга Володарская

Я видел его пару раз: обычный с виду парень, но очень собранный. И безмерно любящий Либе. Я хотел с ним познакомиться, но она не позволяла. Продолжала оберегать нашу любовь ото всех, даже близких.

— Сейчас поздно признаваться, — сказала она мне. — Я была готова к этому дважды: в семидесятом, вернувшись из Берлина беременной, и девяностом, когда ты приехал в Москву. Но у нас ничего не вышло, и теперь нет смысла ворошить прошлое.

— Но твоя мама знала о многом, — напомнил я.

— Ее давно нет, и все, что она знала о нас, унесла с собой в могилу. Дочь и внуки в курсе того, что у меня был друг в Берлине, с которым мы занимались немецким. Когда придет время, я раскрою правду.

— Каким образом?

— Напишу мемуары.

— Уже начала?

— Пока я умирать не планирую, — строго проговорила Либе. — Операция прошла успешно, от твоих травок я быстро восстанавливаюсь, так что я еще надеюсь дожить до правнуков. Но, как почувствую, что угасаю, начну писать. Тебе бы я тоже посоветовала это. Внукам будет полезно почитать…

— Я со своей не вижусь почти.

— Тогда пиши для моих. Они ведь, по сути, наши общие…

Я так и не сказал Либе о том, что не я отец ее дочери. И унес бы тайну в могилу, но раз моя девочка хотела, чтобы внуки знали правду… Пришлось поделиться ею.

Я писал этот дневник долго, потому что не умею складно выражать мысли. А еще я сомневался, правильно ли поступаю, рассказывая о том, что скрывалось десятилетиями. Но раз обещал, надо отвечать за слова. В стойкости психики Бориса Грачева я не сомневаюсь, поэтому дневник будет отправлен ему после моей смерти (распоряжения отданы моему душеприказчику), а он пусть решает сам, делиться полученной информацией с остальными или нет.

Ей снился пожар. Полыхал ее дом, и Бетти носилась по нему, не зная, что спасать из добра в первую очередь. В итоге схватила патефон и выскочила на крыльцо, к которому подкатила пожарная машина. Сирена на ней была включена и орала так, что уши закладывало.

Бетти перевернулась, чтобы проснуться, и увидеть другой сон, приятный. Но оказалось, звук раздается в реальности, и это не серена, а дверной звонок надрывается.

— Кого там черти принесли? — пробормотал Боря, спящий рядом.

Он ввалился к Бетти в комнату ночью и не пожелал уходить, чтобы соблюсти хоть какие-то приличия — все же они не одни в доме.

— Пойду узнаю. — Она накинула халат, вышла за дверь и столкнулась с заспанной Дашей. Та была в трусах и майке, и Бетти не могла не отметить, что у сестры Бори прекрасная фигура, а ноги просто отпад.

— Доброе утро, — бросила ей хозяйка дома и пошлепала к лестнице.

— Доброе. А где Боря? Я не нашла его в комнате.

— Может быть, в уборной? — не хотелось говорить, что Дашин брат нежится в ее постели, как-то неловко было. А вот Борису — нисколько.

— Я тут, — крикнул он через дверь.

Как на это отреагировала Даша, Бетти не узнала, потому что уже начала спускаться.

Открыв дверь, она увидела на пороге двух мужчин, одного из которых узнала — это был герр Клопс.

— Гутен морген, фройлян Олдридж, — поприветствовал он Бетти. Она кивнула. — Позвольте представить вам моего коллегу из уголовной полиции, майора Иванова.

— Иванова? — переспросила она. — Товарищ майор — русский? — Бетти обратилась к нему напрямую.

— Отец наполовину, а я, получается, на четверть, — ответил тот. — Мы можем войти?

— Милости прошу, — сказала она по-русски.

Иванов удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.

Полицейские прошли в гостиную, заняли предложенные им места на диване, Бетти опустилась в кресло. Халат предательски распахивался на груди, поэтому приходилось придерживать его за воротник.

— Слушаю вас, офицеры.

— А можно попросить кофе? — обратился к ней Клопс. — Встали ни свет ни заря.

— Да, конечно. Но у меня только растворимый. Ничего?

— Ничего, — улыбнулся в усы тот.

Бетти включила чайник, достала банку «Якобса».

— Натуральный не любите? — полюбопытствовал Иванов.

— Просто мне лень с ним возиться. Но от чашки ароматного эспрессо никогда не откажусь.

— Алби угощал вас им?

— Он готовил кофе по-турецки вроде бы.

— Зерна молол при вас? — Бетти кивнула. — Сам тоже пил?

— В чем дело, офицеры?

— Смерть герра Алби насильственная. Его отравили, и яд был добавлен в кофе. Следы найдены в турке и чашке, но в банке с зернами и кофемолке их нет.

— А что за яд?

— Нейротоксин растительного происхождения. Но синтезированный, поскольку очень мощный.

— Ваш дед был травником, не так ли? — поинтересовался Клопс.

— Фармацевтом.

Чайник закипел и отключился. Бетти засыпала водой кофейный порошок, достала сахарницу, а из холодильника пакетик сливок.

— В том числе. Но, как нам стало известно, еще он лечил людей какими-то индийскими снадобьями, рецепты которых передал ему ваш пращур, который жил в этом самом доме.

— И что из того? Сейчас фитоаптеки на каждом шагу, как и кабинеты гомеопатов. Наверняка есть среди них и пара индусов. Вы к чему ведете, не пойму? Дед умер задолго до того, как отравили Харрисона. Или вы думаете, это сделала я, воспользовавшись рецептами пращура?

— Не горячитесь, фройлян Олдридж. Так мы не думаем, иначе пришли бы с ордером. Но в ваш дом вломились, и вроде ничего не пропало, но… Как знать.

— Разве Харри умер не раньше?

— Нет. Он просто быстро разложился из-за жары.

Бетти взяла чашку с кофе, в который добавила сливки и кусок сахара, села на подоконник, но тут же вскочила, потому что халат распахнулся и грудь чуть не выскочила из выреза. Нужно переодеться!

— Вы позволите мне на минутку отлучиться и накинуть на себя что-то более удобное?

— Потерпите немного, мы скоро уходим.

Иванов поддакнул:

— У нас всего один вопрос к вам: пропадал ли из дома ящик с травами вашего деда?

— Не было его. Я, по крайней мере, не натыкалась. Есть аптечка. Показать?

— Будьте любезны.

Бетти подошла к ящику под подоконником, открыла его и нашла искомое.

— Вот, держите. — Она передала чемоданчик с красным крестом Иванову.

Тот открыл его, заглянул внутрь. Бинты, вата, жгут, антисептики, таблетки. Ничего интересного!

— Трав там не было? — все же решил уточнить майор.