Самозванка в Академии стихий - Кира Легран

вокруг уже будет другим. А я, хоть на краткий миг, окажусь на его вершине.

Это чувство пронизало всё существо позолоченной нитью. Стать первой хотелось сильнее всего на свете.

Но то, с какими глазами Лиам смотрел на этот кристалл, вернуло меня на землю.

Он тонул на корабле, уже видя очертания родного берега.

И всё то, что тешило самолюбие мгновение назад, вдруг показалось пустым и напыщенным. Корзинкой пожертвований у леди на благотворительном вечере. На одно перо из её причёски можно месяц кормить семью, на одно кольцо — выстроить новый дом. Сделать настоящее дело и навсегда изменить чью-то жизнь. Но леди гордится тем, как много набрала мелочи у таких же богачей, как она, хвастается корзинкой. И не собирается расставаться ни с одной из своих безделушек.

— Где твой маговизор? — спросила я, медля.

— Разбился, — короткий ответ.

Лиам на меня не смотрел, но всё равно чувствовалось, как он рушится внутрь себя, ломается и трещит, как лес в ураган. Наверняка думает о том, что всё кончено. Подбирает слова, с которыми явится унижаться к отцу.

Я переводила взгляд от него к шару, от шара к визору. Две другие пары дверей стояли недвижимы.

Так чего же мы стóим на самом деле? Разве трофеи делают нас тем, кто мы есть, разве портреты в галереях и досужие сплетни?

Не имеет значения, кто мои родители и сколько денег в кошельке, я всегда знала, кто я. Та, кого не сломить, не заставить плясать под свою дудку, свободная душа в мире оков и преград. И это было самым важным: знать эту правду и не давать никому её отобрать.

А этот парень сейчас терял последний шанс узнать о себе самое важное. Кем он станет, когда обретёт свой собственный путь.

Солгу, если скажу, что не колебалась. Я стояла в каких-то ярдах от своей победы — только руку протяни! Слышала и видела удивление толпы, разочарование тех, кто продул свои ставки, гордость в глазах лорда Морнайта… Не так уж легко отказаться от золотой ступеньки наверх, когда она сама стелется под ноги. Иной человек скорее ногу себе отрежет, чем уступит место на ней другому.

Мне вдруг пришло в голову, что примета, о которой наплёл лорд Фестон в своём стишке — «темнее всего час перед рассветом».

Самое сложное предваряет самое лучшее и счастливое.

Я отвернулась к стене и отломила от неё здоровенный кусок. Скальный гранит поддался с неожиданной лёгкостью, будто сухая глина: артефакт прекрасно работал. Булыжник размером с конскую голову показался легче мелкого камешка.

— Дружище Пак, у тебя есть чудесная возможность расправиться с этой раздражающей штуковиной… — забормотала я так тихо, что последующие слова сама едва расслышала.

Одинокий визор то порхал по пещере, то зависал в воздухе, будто раздумывал, куда двинуться следом. Осторожно, чтобы не переломить надвое, я сжала камень. Вот шарик визора заложил петлю, облетел вокруг головы Лиама, который даже не обратил внимания, косо поднялся вверх, чтобы в очередной раз облететь шар с кристаллом позади, и вдруг замер на месте и задрожал, как пойманная муха…

— Аха! — усиленный эхом вопль всколыхнул пещеру.

Булыжник сорвался быстрее стрелы, врезался в шар и снёс его вместе с визором, осколки взорвались сверкающей крошкой и посыпались вниз дождём. Камень врезался в скалу с пугающим грохотом, что-то треснуло, повалился ручьями щебень, серая пыль запорошила воздух. Упс, перебор… Я со страхом уставилась на глубокий провал в стене. Отличный артефакт всё-таки, качественный.

Сверкающий кристалл искрой простучал по камням и свалился прямо к ногам Лиама крохотной звёздочкой.

Тот даже перестал кашлять.

Прилип к нему взглядом, не веря, что всё так удачно сложилось. Дёрнулся поднять… И отступил. Даже руки за спину спрятал, чтобы не поддаться соблазну.

— Бери, — хриплым голосом велел он. — Твоя победа, заслужила.

Если и был во мне червячок сомнения, то сейчас на него наступили с размаху.

Вместо того, чтобы со всем пылом броситься подбирать кристалл, я отряхнула руки от гранитной крошки и повторила жест Лиама. Жирный намёк.

— Знаешь, настроение сегодня какое-то не победное. — Я цыкнула и кивнула в сторону переливчатого камешка. — Кажется, он выбрал тебя.

То, какое лицо сделалось у Лиама, окупило все мои моральные терзания с лихвой. Он уставился на меня с подозрением, подошёл ближе, щурясь всё больше. Потом вдруг нажал на один глаз, растянул веко — и я чуть не расхохоталась.

Проверяет, не иллюзия ли перед ним! Вот умора.

— Это не испытание, дурачина, — фыркнула я, веселясь всё больше. — Забирай и будь счастлив. Денег за него отвалят столько, что позабудешь дорогу в отчий дом. Не придётся кланяться в ножки тем, кто даже на доброе слово не заработал.

Разумеется, он мне не верил. Нахмурился так, что морщинка между бровей превратилась в глубокую рытвину.

— Я не выиграл, — членораздельно произнёс он, словно заподозрил меня в умственном недуге. Коснулся пальцами артефакта на шее: — Вот моя ошибка.

Нет, ну вы посмотрите! Его ещё и уговаривать приходится!

— Подумаешь… Я тоже хотела взять щит, и что тогда? Куковали бы тут с тобой на пару. Эреза и Тангиль, видимо, застряли где-то, так что курс останется без победителя, если ты не перестанешь упрямиться. Ты ведь не провалил ни одного испытания. Просто ошибся в случайности, которая не зависит от наших умений. — Я топнула в сердцах. — Да хватит, в самом деле. Я же видела, на что ты способен, сколько сил вкладываешь, чтобы достигнуть всего этого. Ты не родился с каким-то невероятным даром, выстрадал, выстругал его сам. А значит, достоин победы не меньше.

И даже больше, вдруг поняла я. У Лиама не было фамилиара-сильфа за плечом, но он всё равно дошёл до центра лабиринта. Кто знает, справилась бы с этим я без подсказок — не проверить уже.

— Бери, — хриплым голосом велел он. — Твоя победа, заслужила.

Если и был во мне червячок сомнения, то сейчас на него наступили с размаху.

Вместо того, чтобы со всем пылом броситься подбирать кристалл, я отряхнула руки от гранитной крошки и повторила жест Лиама. Жирный намёк.

— Знаешь, настроение сегодня какое-то не победное. — Я цыкнула. Подошла ближе, кивнула в сторону переливчатого камешка. — Кажется, он выбрал тебя.

То, какое лицо сделалось у Лиама, окупило все мои моральные терзания с лихвой. Он уставился на меня с подозрением, щурясь всё больше. Потом вдруг нажал на один глаз, растянул веко — и я чуть не расхохоталась.

Проверяет, не иллюзия ли перед ним! Вот умора.

— Это не испытание, дурачина, — фыркнула я,