Миг расплаты - Худайберды Диванкулиев (Дивангулыев)

не раз Акгыз замечала, что, вернувшись домой, Гараоглан, несмотря на одолевающую его усталость, не ложится в постель, а садится за стол и, обложившись бумагами, приводит в порядок записи свидетелей, протоколы, акты, расписки. Дела не оставляли его в покос и ночью. Иногда он начинал бредить, метаться, и Акгыз, пугаясь, вскакивала, и стояла, склонясь над мужем, не зная, как и чем облегчить его тревожный сон. Будить его она не решалась.

Как же трудно, думала Акгыз, приходится милиционерам. Взять, к примеру, ее Гараоглана. Недавно ему было поручено разыскать пропавший из автоматической камеры хранения чемодан. Пострадавший никого не подозревал, и никаких следов и зацепок не обнаруживалось. Одно лишь припоминал пострадавший, что, поставив чемодан, он неосмотрительно громко сообщил своему товарищу, что цифровым шифром для облегчения памяти набрал год своего рождения. Если преступник, а они специально "ждут подобной информации", слышал эти слова, то извлечь чемодан незадачливого владельца не составило особого труда. Ему-то, конечно, не составило, а вот ее Гараоглану приходится нелегко. Где только не побывал он за эти дни и, видно, напрасно. Попробуй, разыщи в большом городе неизвестного жулика. Не так-то это просто. Вообще, слушая рассказы Гараоглана, Акгыз диву давалась: чего только не происходит на белом свете. В Ходжаябе ни о чем подобном люди и не подозревали.

Гараоглан вернулся домой поздно ночью. Акгыз и дочка, обнявшись, безмятежно спали. Он полюбовался их родными лицами, показавшимися ему в эту минуту необыкновенно прекрасными, осторожно поцеловал в светлый лобик Нурану, и, боясь разбудить жену, принялся за приготовленный для него ужин. С пиалой в руке он подошел к окну, выходящему на северную сторону аула. Из светло-звездной темноты выступала ближними домами часть улицы. Дальше все было окутано мраком, и там, чуть не захлебываясь от кипевшей злости, лаяла собака. Гараоглан по лаю определил, что это собака Аллаша, и вспомнил о еще сохранившемся обычае в ауле Ходжаяб тайком посещать свою жену, находящуюся в родительском доме. Не зря говорят: собаки не ложатся спать в ночь, когда приходит зять.

Занавеску окна приподняло порывом ветра. На южной стороне села заорал ишак. Его крик послужил сигналом для других, и началась беспорядочная "ослиная какофония".

Гараоглан прикрыл створку окна, и, разложив бумаги, уселся за стол. Спать хотелось неодолимо, он с трудом различал и понимал написанное. Голова его клонилась все ниже и ниже, и наконец коснулась стола. Акгыз осторожно перевела его на постель, раздела и укрыла одеялом. Сон его был глубоким и крепким.

Акгыз подошла к столу, освещенному пятном маленькой лампы, заглянула в разбросанные бумаги. Вот заявление, написанное чужой рукой: "Помогите найти чемодан", а ниже — Акгыз сразу же узнала почерк мужа: "Чемодан вручен владельцу" и подпись: "Младший лейтенант милиции Мулкаманов". Какой же все-таки молодец ее Гараоглан! Все-таки выполнил задание! С нежной гордостью Акгыз взглянула на спокойно спящего мужа и впервые подумала: "Нет, он может больше меня". От этого признания ей не стало обидно — хватит и того, что она его жена.

Внимание ее привлекли другие бумаги. Вот эта, с кляксой, написана рукой Гараоглана. Допрошенный человек не признает себя виновным, а между тем Акгыз почти уверена, что виноват именно он. Однако, как говорит Гараоглан, без очевидных доказательств подозреваемый не является преступником и по закону его можно задержать лишь на короткое время. Что ж, Акгыз плохо еще разбирается в делах такого рода, но сердце ее ошибается редко, вот не верит она этому человеку, и все. Вдруг у Акгыз округлились глаза. Так этого человека зовут Абдурахман Мухамеддурды, уж не Абдыр ли это. Ну, конечно, он. Вот и его подпись. Нет, не зря насторожилось ее сердце. И Акгыз еще раз внимательно прочла объяснение Абдыра начальнику районного отделения милиции.

"Я работаю шофером и показываю чабанам колхоза кино. То есть, я — шофер и одновременно — киномеха-ник. Показав чабанам кино, я уезжаю обратно. Пусть я буду проклят, если говорю неправду и гружу на свой ГАЗ-69 шкуры овец. Сами подумайте, к чему мне высохшая овечья шкура. В нашем ауле Ходжаяб за нее дают полтинник, за белую с длинной шерстью — рубль.

С Акгозелью, женой Реджепа, у меня нет никаких связей. Она только знакомая. Это может подтвердить мой односельчанин, ваш работник милиционер Гараоглан, сын Мулкамана".

Дойдя до этого места, Акгыз нахмурила брови. "Не бери в свидетели моего Гараоглана", — с угрозой прошептала она. Под объяснительной запиской стояла подпись Абдыра и дата "20 марта сего года".

— "Сего года", — презрительно оттопырив губы, произнесла Акгыз. — Все должно быть зафиксировано конкретно и точно. — И успокоилась, увидев проставленное рукой мужа время — "23 часа 50 минут".

Нет, что ни говори, но и она понемногу начинает разбираться в следственном деле. Хотя, будь ее воля, она сумела бы доказать виновность Абдыра. Кому же неизвестно, что он вор.

К тому, что Гараоглан стал ездить на мотоцикле с желтой коляской, в ауле скоро привыкли. Старикам, пожалуй, даже и нравилось, что на улицах Ходжаяба появился человек, в обязанности которого входило следить за всеобщим спокойствием и порядком. Не могло не нравиться это и председателю Тачсолтан, проживающей с семьей в соседнем ауле Хаузхане. Теперь-то она могла не беспокоиться: уже одна милицейская форма сдерживала иных "балагуров" и предупреждала всевозможные скандалы. Кстати сказать, Гараоглан не стремился без особой необходимости вмешиваться в чужие дела. Он был достаточно скромен, чтобы не превышать своих полномочий, данной ему властью никогда не кичился и не злоупотреблял. Однако его внушительный вид, осанистая фигура, в которой угадывалась недюжинная физическая сила, заставляли кое-кого сникать и отказываться от злостных намерений.

Может, именно поэтому ему и доверяли возглавлять на своем мотоцикле свадебные кортежи.

Поля села Ходжаяб просторны и обширны, владения их распространяются до самой Серахской равнины. Нужно обживать и осваивать эти благословенные земли. Но для этого нужны люди. Много людей. Гораздо больше, чем проживает в Ходжаябе. Поэтому ходжаябцы очень любят устраивать свадебные той, которые по своему великолепию превосходят остальные празднества. Пусть молодым на всю жизнь запомнится свадебное пиршество, пусть подрастающие невесты не засиживаются в девках, а стараются побыстрее стреножить себе в мужья добрых молодцев, пусть разрастается, множится Ходжаяб!

Свадебный кортеж украшается разноцветными платками, мужчины наряжаются в шелковые халаты, на головы надевают белые длинношерстные шапки, а женщины — в яркие платья с национальной вышивкой. И вот возглавлять такой поезд люди все чаще и чаще стали доверять Гараоглану. Мотоцикл его с желтой коляской не требовал украшений, а сам он в форме был до того хорош,