Темза. Священная река - Питер Акройд

“Железный конь” вступил в Долину Белой Лошади. На нем восседал Изамбард Кингдом Брюнель, который первым в 1833 году выдвинул идею железной дороги и разработал затем план строительной кампании, начавшейся с полного изучения долины Темзы как таковой. В двадцатисемилетнем возрасте он предпринял всестороннее исследование местности. В его дневнике за сентябрь 1833 года читаем: “Начал в 6 утра… исследовал почву в окрестностях Уонтеджа… позавтракал в Стритли… вернулся в Рединг”. Он прочертил мысленно каждый участок дороги, которую ему предстояло построить, и работал по двадцать часов в день, доводя проект до совершенства.

Ему уже приходилось иметь дело с Темзой: в свое время он довершил труд отца, строившего туннель под ней. Он знал нрав этой реки, которая ломала его конструкции и губила его рабочих. Не испытывал ли он подспудное желание укротить Темзу, умерить ее силу и власть, сплетя вокруг нее современную сеть железнодорожных линий и станций? Внимание, которое он уделил плану, было огромным, почти всеобъемлющим. Он выступал в парламентских комитетах, помогая разработать необходимые законы; он даже занимался сбором средств, ведя переговоры с различными заинтересованными сторонами. Он спроектировал дорогу в мельчайших подробностях, уделяя внимание туннелям и выемкам, вокзалам и виадукам, депо и мостам.

За постройкой Большой западной железной дороги последовали другие подобные проекты, оказавшие прямое воздействие на Темзу. В 1838 году открылась Лондонско-Гринвичская железная дорога, годом позже – Лондонско-Саутгемптонская. В 1841 году Лондонско-Блэкуоллская железнодорожная компания проложила рельсовый путь по северному берегу от лондонского района Майнориз до Фенчерч-стрит. В 1848 году у моста в Ричмонде возник первый железнодорожный переезд, годом позже еще один мост был построен в Барнсе. Первый городской переезд начал функционировать в 1860 году в Пимлико. Преобразования были огромны, последствия для грузовых и пассажирских перевозок по Темзе – колоссальны. Долина Темзы изменилась до неузнаваемости. Население таких прибрежных городов, как Рединг и Абингдон, резко выросло; теперь это были не столько города на Темзе, сколько железнодорожные узлы.

Но произошла и другая перемена, равносильная социальной революции, и лучше всего о ней говорит картина Тернера “Дождь, пар и скорость. Большая западная железная дорога”. Картина, конечно же, являет нам образ мощи: состав, движимый паровозом, мчится через Темзу по новому Мейденхедскому мосту. Сам этот железнодорожный мост, спроектированный Брюнелем, был чудом инженерной мысли. Два его пролета были самыми длинными из всех кирпичных арочных конструкций в Европе. Многие считали, что мост не удастся построить, а если даже и удастся, он скоро развалится. Центральная опора двух длинных арок покоилась на островке посреди Темзы. Первоначальный подрядчик, убоявшись трудностей предприятия, решил выйти из игры; были опасения, что после разборки деревянных лесов кирпичные пролеты рухнут. Но Брюнель был непоколебимо верен своему плану. За прошедшие 170 лет этим маленьким красным кирпичикам приходилось выдерживать, вероятно, почти предельную нагрузку. Однако мост стоит до сих пор.

Во многом полотно Тернера, где мост Брюнеля находится в центре могучего выброса энергии, – это гимн скорости. Яркость этой картины, ее цветовое и световое великолепие говорят о глубокой завороженности Тернера возможностями этого сравнительно нового источника силы. Художник Тернер, можно сказать, воздает здесь хвалу провидцу Брюнелю. Ничто, впрочем, не дается даром. Взгляд зрителя обращен на восток, в сторону Лондона, который ассоциировался с набегавшими с востока облаками грязной и болезнетворной хмари. В середине XIX века все, что приходило с той стороны, считали подозрительным. В левой части холста, в стороне от извержения цвета и света, кто-то плывет по реке на маленькой лодчонке, в поле на берегу трудится пахарь. Это – образы древней, традиционной жизни, питаемой рекой, жизни, с которой железная дорога грозила покончить. Заяц, убегающий на картине Тернера из-под колес локомотива, символизирует отступление природного мира под натиском механизмов.

Но был и другой пример предприимчивости XIX столетия, другое достижение, имевшее, возможно, еще более важные последствия для Темзы. Главной фигурой, стоявшей за так называемым “благоустройством”, был инженер-строитель Джозеф Базалджетт, чья необычная и смелая идея, проведенная в жизнь в 1860-е годы, состояла в том, чтобы построить по берегам реки гранитные набережные и поставить ее тем самым под контроль. И раньше, конечно, предпринимались попытки контролировать ее течение и защищать берега от разрушительного действия приливов и паводков. Считают, в частности, что валы вокруг Грейвзенда – дело рук саксов, что они же сделали береговую насыпь в Ромни-Марше.

В XII веке был укреплен берег в Вулидже. В XIII веке земляные работы для защиты от воды велись в Пламстеде; дамбы строились, кроме того, в Рейнем-Марше, Вест-Хеме и Лаймхаусе. В XIV столетии подобные работы шли в Блэкуолле, Стратфорде и Дагнеме. В XVI веке от “водяной напасти” пришлось спасать Уоппинг, хотя в 1324 году там уже была сделана насыпь. В том же столетии мел с утесов Перфлита употребили для строительства дамбы в Уэст-Терроке. В XVII веке для укрепления берега на острове Кэнви использовали приезжих голландцев, которые считались мастерами таких работ.

В Уэст-Терроке у Темзы была возведена часовня. Люди часто заботились подобным образом о божественном покровительстве на местах береговых работ. Помолившись в такой часовне, прихожане принимались за труды, необходимые для обороны от вторжений моря. В старину это занятие считалось священным. Отвоевывать у приливов землю, чтобы там, где гуляли волны, колосились поля, – это, если хотите, некий акт творения, создание суши из вод морских.

Темза текла вперед, ограниченная и направляемая; по мере того как усилиями людей ее русло сужалось, она становилась глубже и быстрей. В XVIII веке повысился спрос на участки у реки для жилых домов, и это, разумеется, создавало необходимость новых береговых работ. В 1757 году был укреплен берег у садов лондонского Темпла, в 1772 году первой жилой “террасой” (т. е. сплошным рядом зданий) над рекой стала терраса Аделфи. Четыре года спустя возник высокий променад у Сомерсет-хауса.

Но веком подлинных перемен в этом отношении стал благодаря энергии Базалджетта век XIX. В 1863 году был принят парламентский акт, который дал Базалджетту возможность не только одеть берега Темзы в гранит, но и создать громадную и сложную систему канализации, выводящую отбросы и фекалии за пределы Лондона. Поверх этих труб выросли величавые каменные набережные, образовавшие новый береговой пейзаж. Первой была сооружена набережная Виктории между Вестминстером и Темплом. В ходе этих работ у воды было отвоевано 16 га затопляемой приливами береговой полосы. Тем самым Базалджетт внес лепту в многовековой процесс: от кельтской эпохи до нынешнего дня ширина реки в районе Вестминстера уменьшилась с 690 до 230 м.

К набережной Виктории вскоре добавились набережная Альберта и набережная Челси. Это был один из крупнейших проектов XIX века в области гражданского строительства, включавший в себя создание подземной железной дороги. Памятник Базалджетту стоит ныне на набережной Виктории; латинская надпись, гласящая: Flumini Vincula Posuit (“Он наложил на реку оковы”), ассоциируется с похвальбой фараонов и других древних приречных правителей. Кто-то может увидеть здесь высокомерие, но, даже если так, никакого божественного наказания пока что не последовало. И неудивительно: потребовалось бы наводнение, сравнимое во Всемирным потопом, а такое в наши дни считается невозможным.