Темза. Священная река - Питер Акройд

В ходе всей этой торговли, немалая часть которой была весьма специфична, в тени колоссальных доков по-прежнему вовсю функционировали старые причалы и пристани. Хотя владельцы доков стремились к монополии, свободное предпринимательство на Темзе было более мощной силой. Во все времена Темза была рекой-уравнительницей. Лихтермены получили разрешение работать в новых доках, но, когда монополия доков на хранение товаров окончилась, старые причалы удвоили свой товарооборот. Между Брентфордом и Грейвзендом на реке было тысяча семьсот причалов. На коротком отрезке между Лондонским мостом и Тауэром уместилось тридцать четыре причала – от Фреш-уорф до Брюэрз-Ки на северном берегу и от Топпингс-уорф до Хартлиз-уорф на южном.

Их названия, а кое-где и остатки их самих, и ныне существуют на обоих берегах реки, где выросли большие многоквартирные здания. Например, конфигурация причалов Оливерз-уорф и Ориент-уорф в Уоппинге призрачно присутствует среди старых и новых зданий на этом месте. Причалы Сент-Джонз-уорф, Сан-уорф и Суон-уорф остаются почти в неизменном виде. Некоторые из старинных спусков к реке – в частности, Уоппинг-Олд-стэрз у здания речной полиции, – сохранились до сей поры.

Система лондонских доков стала зоной деятельности не только моряков и коммерсантов, но и поэтов, художников и писателей. Джозеф Конрад, хорошо узнавший доки за годы морской службы, в 1904 году написал эссе “Лондонская река: великая артерия Англии”. В нем он сравнил громадное скопление причалов с “джунглями – столь хаотично, многообразно и плотно застроен зданиями этот берег… Лондон, старейший и крупнейший из речных портов, не располагает и сотней ярдов свободной набережной. Темны и неприступны ночью, как стена леса, лондонские берега”. Он описывает “темные стены, словно бы выросшие из берегового ила, на котором лежат барки”. Порт был для него чем-то, что “выросло, а не сделано”, явлением органической жизни, подчиняющейся своим собственным законам роста и изменения. В этом отношении река, словно зеркало, отражала характер города, сквозь который протекала.

Для Конрада каждый док имел свой нрав, жил своей жизнью. Док св. Екатерины рождал ощущение уюта и уединенности, в то время как громадные Лондонские доки казались ему “почтенными и благожелательными”, создающими “атмосферу старины”. Он пишет, что эти сооружения “столь же романтичны, как и река, которой они служат”, – главным образом потому, что Темза словно бы делится с ними своей древностью. Они стали местами, единственными в своем роде, местами, волнующими воображение, ибо “здесь начало длинной цепи дерзких предприятий, отсюда путешественники пускались по водам реки в мировые просторы”. Так священная река бросала благодатный отсвет даже на тот “обширный налет безобразия”, что создавали доки. Даже Тилберийский док, который был тогда самым современным из всех, стал для Конрада источником смутного очарования благодаря своему “уединенному положению на Эссекских болотах”. Темза была “исторической рекой”, наделявшей романтическим очарованием жизнь и деятельность на ее берегах. “Доки описанию не поддаются, – писал в 1872 году Верлен. – Они невероятны! Тир, совмещенный с Карфагеном!” Герою романа Ж.-К. Гюисманса “Наоборот” (1884) грезятся “нескончаемые доки с их кранами, лебедками, ящиками, множеством копошащихся людей… Все это шевелилось на берегах, у гигантских пакгаузов омывалось темными смердящими водами фантасмагорической Темзы, среди леса мачт…”[46] Когда Бодлер увидел графические работы Уистлера, изображавшие причалы и доки между Тауэрским мостом и Уоппингом, он заметил, что в них выражена “глубокая и сложная поэзия огромной столицы”. Но это также и поэзия реки.

Подобно Дефо, использовавшему поэзию торговли для создания образов Темзы XVIII века, писатели XIX столетия состязались друг с другом в описании доков с их необъятностью. Каким-то образом речной бизнес оказался соединен с мифом и тайной Темзы, грубость и грязь коммерции облеклись в одежды зрелищности и величия. Священные свойства реки, текущей сквозь человеческую историю, повлияли на восприятие торговой деятельности на Темзе, и литературным картинам этой деятельности присущ налет неопределенной, но явственно ощутимой религиозности.

На первой из гравюр Гюстава Доре, составивших альбом “Лондон. Паломничество” (1872), изображен старый Отец Темз в виде дикого, сумрачного древнего бога с длинными, струящимися по спине волосами. Он повелевает темным миром труда и жертвоприношения, где рабочие доков отправляют какой-то особый культ. Их мелкие, почти одинаковые фигуры бесконечными массами движутся по дворам и мимо складов, которые возвышаются над ними, как башни. Фигуры роятся; смутно очерченные, они, кажется, перемещаются в некоем ритме. Светотень выхватывает их из мрака яркими лихорадочными пятнами, плотная сеть парусов, мачт и труб господствует на переднем плане. Сама же вода, когда ее видно, черна – черна под цвет угольной пыли, кож, табака. На гравюре “Доки. Ночная сцена” показан мир бешеной портовой суеты на фоне неподвижных мачт, образующих вдалеке густой таинственный лес из сновидения.

Так маячил, так поднимался вдоль берегов сам Лондон с его ореолом вечного дыма, с его пылью, с его шумами и запахами. В конце XIX столетия в Детфорде на берегу Темзы была построена первая в мире высоковольтная электростанция. Следом появились электростанции в Баттерси, в Фулеме и на Банксайде. Были и другие знаки грядущих перемен. В 1880 году в устье Темзы была выгружена первая партия американской нефти. Нефть привезли на парусном судне, однако ее прибытие стало предвестьем возникновения в низовьях Темзы огромных нефтеперерабатывающих предприятий.

В начале XX века казалось, что речная коммерция будет существовать вечно, что она исчезнет не раньше, чем исчезнут океаны и приливы. В 1909 году для руководства огромным развивающимся хозяйством было создано Управление Лондонского порта, и его первый план работ включал в себя создание новых сооружений и водоемов в Вест-Индском доке, Миллуолском доке и доке Альберта. Всеобъемлющий проект расширения и усовершенствования был одобрен, и с 1913 года через порт за год проходило более 20 млн тонн грузов. В 1921 году в Силвертауне открыли док короля Георга V, в очередной раз увеличив комплекс взаимосвязанных искусственных водоемов, чья общая площадь составляла 234 акра (94,6 га). Водная часть Королевского дока Альберта составляла в длину целую милю – это было приличных размеров озеро. Доки в Тилбери занимали 106 акров (43 га) водной поверхности, общая длина их набережных составляла 4 мили. В 1930 году в Лондонском порту и доках работало сто тысяч человек, большая часть которых жила в непосредственной близости от Темзы, и в год эта речная империя площадью в 700 акров (283 га) пропускала через себя 35,5 млн тонн грузов.

В начале XX века быстрота, с которой развивалась речная индустрия, была головокружительной и вызывала даже тревогу. В Брентфорде Темза стала сплошь промышленной, заводы и фабрики работали в Ламбете, Найн-Элмсе, Баттерси, Уондсворте и Фулеме. В Айлворте действовали мыловаренные и резиновые предприятия, в Теддингтоне производили подъемные ставни, в Хеме – автомобили. Лесопилки Пимлико стали одним из центров деревообрабатывающей промышленности. В стотысячную трудовую армию входили докеры и грузчики, лихтермены и матросы – все они были обязаны своими заработками реке с ее приливами и отливами.