Мария Стюарт - Стефан Цвейг

Уже на следующий день Мария Стюарт выполнила целиком и полностью все, что ейнадлежало сделать; наиболее деликатная, наиболее рискованная часть задачи ейсчастливо удалась. Королева усыпила подозрения Дарнлея – бедного недалекогомалого не узнать, он заметно повеселел, приободрился, у него уверенный и дажесчастливый вид. Еще не оправившийся, ослабевший, с изрытым оспинами лицом, ондаже пытается с ней нежничать. Ему бы только обниматься и целоваться, и МарииСтюарт стоит величайших усилий, поборов гадливость, сдерживать его нетерпение.Послушный ее желаниям – так же как она послушна желаниям Босуэла, – невольникневольницы, он объявляет, что согласен вернуться с ней в Эдинбург.

Еще больной, закрыв лицо тонким суконным покрывалом, чтобы никто не видел,как оно обезображено, он доверчиво разрешает перенести себя из надежногородительского замка в ожидающую его телегу. И вот наконец жертва на пути кмяснику. Грубой, кровавой частью работы займется Босуэл, этому отъявленному –цинику она дастся неизмеримо легче, чем далось Марии Стюарт еепредательство.

Медленно катится телега под эскортом верховых по зимней морозной дороге – вовновь обретенном согласии после долгих месяцев непримиримой вражды возвращаетсяв Эдинбург королевская чета. В Эдинбург, но куда же именно? Разумеется, вХолирудский замок, скажете вы, в королевскую резиденцию, в уютные княжескиепалаты. Но нет, Босуэл, всемогущий, распорядился иначе. Король не вернется ксебе в замок – якобы потому, что не прошла еще опасность заразы. Ну тогда,значит, в Стирлинг или в Эдинбургский замок, эту гордую, неприступную крепость?В крайнем случае он заедет погостить в какой-нибудь другой княжеский дом, хотябы во дворец епископа. Опять-таки нет! В силу каких-то сугубо подозрительныхобстоятельств выбор падает на весьма невзрачный, одиноко стоящий дом, о которомдо сей поры не могло быть и речи, – отнюдь не господские хоромы, к тому же ирасположенный в подозрительной местности, за городскими стенами, среди садов ипустырей, – дом, полуразрушенный и годами пустовавший, дом, который трудноохранять и защищать, – странный и знаменательный выбор! Поневоле спросишь, комувзбрело в голову отвести для короля это подозрительно уединенное жилье в Керко’Филде, по соседству с пользующейся дурной славой Воровской слободой (ThievesRow). И опять-таки здесь замешан Босуэл, ведь он нынче все и вся в Шотландии(all in all). Повсюду и везде натыкаемся мы в таинственном лабиринте на все туже красную нить. Повсюду и везде – в письмах, документах, дознаниях – неизменнок нему ведет кровавый след.

Этот невзрачный, недостойный короля, затерянный среди пустырей домик, ккоторому прилегает только одна усадьба, принадлежащая кому-то из приспешниковБосуэла, состоит всего лишь из прихожей и четырех комнат. Внизу помещаетсяимпровизированная спальня королевы, которой вдруг пришла охота ходить забольным супругом, хотя совсем недавно она и слышать о нем не хотела; втораякомната отведена ее женской прислуге. Комната побольше наверху предназначенакоролю, а рядом помещение для его челядинцев. Для этих приземистых комнатушек вподозрительном доме не желают убранства, из Холируда доставлены ковры и богатыешпалеры, специально для короля переправляется одна из великолепных кроватей,вывезенных Марией де Гиз из Франции, вторая ставится внизу для королевы. А ужМария Стюарт прямо разрывается от усердия: всемерно подчеркивает она своюнежную заботу о Дарнлее. По нескольку раз на дню навещает она его со всейсвитой, не давая скучать, это она-то, которая – не мешает лишений раз напомнить– уже много месяцев как бежит его, точно зачумленного. Три ночи – с четвертогопо седьмое февраля – она, покинув свой удобный дворец, ночует в этом уединенномдоме. Пусть каждый в Эдинбурге убедится, что король и королева снова живут душав душу. Нарочито и даже, можно сказать, навязчиво афишируется этоблагоденствие, это задушевное согласие перед всем городом. Легко себепредставить, как неожиданный поворот в расположении королевы был воспринятвсеми, а особенно лордами, с которыми Мария Стюарт еще недавно обсуждала, какбы ей вернее отделаться от мужа. И вдруг эта внезапная, бурная и чересчур ужподчеркиваемая супружеская любовь! Самый догадливый из лордов, Меррей,по-видимому, делает свои выводы – об этом явствует его дальнейшее поведение, онни на секунду не сомневается, что в этом на диво уединенном домике ведетсясомнительная игра, и, как истый дипломат, принимает меры.

И может быть, только один человек во всем городе, во всей стране свято веритв изменившееся расположение королевы: Дарнлей, незадачливый супруг. Еготщеславию льстит ее забота; гордостью видит он, что лорды, еще недавно спрезрением от него отворачивавшиеся, спешат к его постели с поклонами, сучастливыми минами. Исполненный признательности, докладывает он седьмогофевраля отцу в письме, как поправилось его здоровье благодаря тщательному уходукоролевы, которая выказала себя на этот раз истинно любящей женой. Врачипредвещают ему скорое выздоровление, лицо его почти очистилось, ему разрешенопереехать во дворец – на понедельник утром заказаны лошади. Еще один день, и онвернется в Холируд, где снова будет делить с королевой bed and board[*], и наконец-то опять воцарится в своемгосударстве и в ее сердце.

Но понедельнику – десятому февраля – предшествует воскресенье – девятоефевраля, – на вечер которого в Холирудском замке назначено веселое празднество.Двое самых верных слуг Марии Стюарт справляют свадьбу: по этому случаюсостоится пышный банкет и бал, на котором обещала быть сама королева. Но впрограмме дня не только это общеизвестное событие – есть и другое, все значениекоторого выяснится только впоследствии. Девятого утром Меррей внезапноиспрашивает у сестры дозволения ненадолго отлучиться, он уезжает денька на два,на три в один из своих замков навестить заболевшую жену. А это недобрый знак.Ибо, когда Меррей исчезает с политической арены, у него имеются на то серьезныеоснования. Что бы здесь ни случилось – переворот или какое-либо трагическоепроисшествие, – он всегда может потом сказать, что его при этом не было. Тот,кто чувствителен к приближению грозы, должен был бы забеспокоиться, увидев, какэтот расчетливый, дальновидный человек спешит ретироваться, пока не ударилгром. И года не прошло, как он с таким же невинным видом въехал в Эдинбургнаутро после убийства Риччо; и вот он уже снова уезжает как ни в чем не бывало– в утро того самого дня, когда должно свершиться еще большее злодеяние,предоставляя другим расхлебывать кашу, а всю честь и корысть приберегая длясебя.

И еще один симптом, наводящий на размышление. По-видимому, королева ужесейчас приказывает переправить из Керк о’Филда в Холируд свое пышное ложе смеховыми одеялами. Само по Себе это распоряжение вполне уместно: ближайшуюночь, ночь долгожданного бала, она все равно проведет в замке, а не в Керко’Филде, а там – и конец разлуке. Но это нетерпеливое желание скореепереправить на место драгоценное ложе в дальнейшем, по ходу разбирательства,послужит пищей для всяких толков и кривотолков. Правда, и после обеда и вечеромничто не предвещает трагических событий, да и поведение Марии Стюарт ни каплине отличается от обычного. Днем она в обществе друзей посещаетвыздоравливающего супруга, вечером, вместе с Босуэлом, Хантлеем и Аргайлом,весело пирует на свадьбе своих челядинцев. А главное, ну до чего трогательно:опять – в самом деле, до чего же трогательно! – опять спешит она, хоть Дарнлейвот-вот вернется в Холируд, спешит морозной зимней ночью туда, в уединенныйдомик Керк о’Филда. Безо всякого прерывает оживленную застольную беседу, чтобыеще полчасика посидеть у изголовья мужа и поболтать с ним. До одиннадцативечера – не мешает поточнее заметить время – засиживается Мария Стюарт в Керко’Филде и только тогда возвращается к себе в Холируд; в темноте ночи далекозаметна сверкающая шумливая кавалькада, полыхают факелы, мелькают фонари,доносятся взрывы веселого смеха. Раскрываются ворота – весь Эдинбург сможетпотом засвидетельствовать, что королева, как нежная жена, наведав больногомужа, вернулась в Холируд, где под пение скрипок и наигрыш волынок вихремкружатся танцующие пары. Еще раз смешивается веселая, словоохотливая королева столпою свадебных гостей и только за полночь удаляется в свои покои, чтобыотойти ко сну.