Легенды Лиса - Антон Александрович Карелин

прозрачная полоса надломится, не выдержав его веса. Он остановился, прикрывшись щитом, и закрыл глаза.

Юноша затаил дыхание. А мародеры закричали и стали кидать гарпуны, чтобы отвлечь чужака, чего бы он там не делал, или свалить его в пропасть. Рыжий маг понял, что время быть безобидным чудаковатым обедом подходит к концу. Он отступил назад, и в руках его родились радужные отсветы.

Шкуроед с разделочными ножами был настороже, он тут же подскочил и ударил парня ножом в горло. Но нож встретила радужная рука, и ткнувшись в сияние, нож превратился в пёструю змею. Маг оттолкнул гадину, и та, разъярённая и испуганная сиянием хаоса, впилась в первое, что ей попалось – лицо мародёра. Крича, тот перерубил змею пополам, но сам уже чернел от яда и корчился в судорогах.

Второй и третий шкуроеды набросились на юнца.

Бран закрыл глаза и потянулся к Хану. Снежнокрыл уже пикировал вниз, он почувствовал опасность хозяину раньше, чем та произошла. Юный маг на той стороне пропасти наконец-то пришёл в себя и стал биться, как мужчина. Бран видел глазами Хана, что там происходит, но сейчас емку было совсем не до того. «Я стылый ветер ледяного моря. Я равнодушный ток холода. Я отзвук далекой бури». Вот что думал Бран.

Он чувствовал, как чужая Сила, древняя зимняя мощь леденит его вены. Власть зимы была велика. Сумеет ли он с ней справиться? Или превратится в одного из Потерянных, которых ведёт шёпот стылого ветра? «Я снежный вихрь, что хлещет по беззащитной земле. Я холод, который был всегда и пребудет всегда».

Мост треснул и Бран завис над пропастью на бесконечно-малый миг.

– Я зима, – прошептал он. И превратился в снежный вихрь.

Снежнокрыл спикировал с неба, влетел в беснующееся белое облако и пронёс его на своих крыльях через остаток пропасти, с пронзительным клёкотом сбросив в гущу врагов. Мародеров обдал порыв ледяного, колючего ветра, снег запорошил глаза. В стылом вихре родилась фигура воина в тёмном доспехе с бесцветным мечом, и эта фигура принесла им смерть.

Рыжий маг успел окружить себя сферой хаоса, которая отразила два гарпуна. Первый гарпун превратился в лохматый початок джунгарской капусты, а другой – в причудливый перламутровый нарост, наверное, со дна Блуждающего моря. Он разбился вдребезги и раскатился сотней жемчужно блестящих осколков. Сфера магической энергии отразила удары, превратив из смертоносных в просто неприятные, но всё равно они больно отозвались в груди и отбросили юношу на снег. Но Шуба, хвала божественной мягкости и гущине, смягчила падение. Упав, рыжий увидел, как тёмная фигура кружится в толпе шкуроедов, сея ужас и смерть.

Мародёры умели убивать. И хотя через две секунды их осталось всего четверо, двое прорвались через ледяной щит и меч. Нож укусил воина в ногу, топор разбил верх ледяного щита и впился ему в плечо. Воин дрогнул от этого удара, но устоял. И крикнул с холодной яростью странные слова:

– Я лёд!

Из его тела вырвались десятки острых ледяных шипов, пробивая руки, торсы и головы дикарям. Словно страшный ледяной дикобраз, воин замер. Раненый, кровоточащий, с пробитым в десятках мест собственным доспехом и одеждой. Но все окружавшие его враги были мертвы.

Лишь на холмике метрах в двадцати стояли два мародёра, так и не добывшие бурундука. И с ужасом в глазах смотрели на то, как больше десятка их собратьев были перебиты за полминуты.

Рыжий поднялся и направил сияющие руки на дикарей, нетерпеливо топнул ногой, и от его носка вверх по снегу потекли радужные разводы. Там, где они проходили, снег скукоживался, деформировался и плавился, сворачиваясь в причудливые и безумные узоры. Мародёры вздрогнули, увидев это, и синхронно сорвались с места, прочь отсюда.

Но далеко они не ушли. Белая птица понеслась им вслед с резким криком, не сулящим пощады. И каждый из них напоролся на мощный ледяной шип, внезапно выросший из земли прямо навстречу бегущему – и пробивший его насквозь.

Вокруг Сиротской пропасти наступила тишина. Немало шкуроедских детей остались сегодня сиротами. Владычица горных бездн была бы довольна такой жертвой, если б только она имела хоть какое-нибудь отношение к жестоким обычаям псоглавых и к этому месту вообще.

Тяжелые ледяные шипы с гулким стуком опадали с тела воина, тела шкуроедов сползали на стылую землю. Он осел на снег, кажется, у него не осталось сил. Кровь сочилась из двух его ран, воин тяжело, но размеренно дышал, прикрыв глаза.

Рыжий утер пот.

– Янни, – жизнерадостно сказал он, помахав нежданному спасителю рукой, но пока не решаясь приблизиться. – Янни Гранд из Руниверситета. А ты кто?

– Бран Бесцветный, – после паузы тяжело ответил воин, было видно, что ему нехорошо. Но он говорил на чистом андарском языке.

– Ты тоже путешественник? Надень-ка шубу, – нашёлся Янни, всё-таки подходя. – В лечении я, сам понимаешь, не спец. Поэтому, чем могу…

– Лечение мага хаоса опаснее, чем сами раны, – с трудом усмехнулся воин.

– Ага. Вот жаль, моя повозка убежала. Там есть медикаменты. Нельзя же в энтнографическую экспедицию без медикаментов. Эти гады пытались догнать бурундука, но бурундук был в истерике, поэтому…

Сверху послышалось хлопанье крыльев, над ними зависла роскошная бело-серая птица с хохолком. И окоченевший, оцарапанный, пребывающий в глубоком шоке бурундук шмякнулся прямо в руки изумлённого мага.

– Держи свою повозку, – прохрипел Бран, который заледенил обе раны, но не думал, что это особо полезно для здоровья. – Давай уже реформируй её обратно. Мне бы прилечь.

◈ ◈ ◈

Одинаковые

Рассказ о том, как найти любовь в очень странном мире. Почти таком, как наш ;)

Жанр: притча

Мир: Безымянный

Художник: Саверей Рулант

✦

Миссис О’Сана растила прекрасные цветы. Парк ее славился далеко за пределами Садов, а уж тут, по названию ясно, трудно удивить цветами хоть кого-нибудь.

А миссис О’Cана, похоже, имела в этом деле не только врожденный, но полностью созревший и раскрывшийся талант. Цветы всех размеров, мастей и форм слушались ее, как дрессированные: по утрам встречали хозяйку шелестящим хором; днем тянулись к ней, тихими вздохами выпрашивая воды или ласки. А вечерами после заката благодарили и провожали пряной песней. К остальным своевольные растения относились с сомнением: путались под ногами, кололись острыми шипами, пускали пыльцу в глаза. В общем, буйство красок и форм подопечных О’Саны мог перебить лишь их пылкий