Легенды Лиса - Антон Александрович Карелин

в залитом солнцем небе, невидимые для сокола и его хозяина. Наконец поиск принёс результат: маленькая золотисто-красная точка пересекала склон неблизкой горы.

Неужто самоходная повозка? Хан присмотрелся. У снежнокрыла были необыкновенные трехслойные глаза: с тремя зрачками, большим, средним и малым, они работали, как линзы телескопа. Зрачки наползли один на другой, точка приблизилась… В самом деле, самоходка! Осколок цивилизации в пустошах дикого севера. Колёса подняты и вдвинуты в борта, разумеется, на колёсах в снегах не проедешь. Обитая алым бархатом с золотым росшивом, роскошная лодочка с ледянистым дном вольготно катилась по снегу – вперёд к Сиротской пропасти и Звенящему мосту.

Хозяин богатой повозки вряд ли знал, что за ним следит дымный сокол. Скорее всего, беспечный ездок и подумать не мог, что мародёры затаились у моста и ждут, когда он пожалует в их сети. Будущий обед шкуроедов знай себе катился по склону, любуясь красивыми видами, и баловал себя вином с алой сахарной ягодой. Или с халвой. Бран бы усмехнулся, представив эту картину, но на шутки не было времени.

– Лети следом, Хан! – приказал он. – Будь сверху и с солнечной стороны, не дай соколу себя заметить. Но главное, не упускай из виду лодку.

Снежнокрыл рванул выше и быстрее, ещё секунду Бран чувствовал его сильное, напружиненное ветром тело, затем их связь ослабла. Подняв шлем, человек вздохнул.

«Хейла-хей-ол… Скользящая по самой кромке пропасти», подумал он. «Твой мастер дал тебе говорящее имя. Проверим, так ли ты быстра, как он уверял».

Бран поднял крылья ветрянки, потянулся к основанию седла и нащупал там железную фигурку: птицу, по крыльям которой змеились молнии. Он с лязгом передвинул птицу в положение «вверх». Это снимало грозовой замок. Ветер в крыльях пробудился и превратился в гудящий вихрь, от которого веяло мощью. Белокрылка задрожала, в воздухе запахло грозой.

– Ну давай, Хейла, – сказал Бран с предвкушением в голосе. Если честно, ему давно хотелось попробовать грозовую скорость, но раньше не было повода.

Бледные молнии прошлись по крыльям и бортам Хейлы. Ветер в крыльях закрутился и взвыл. Белая птица сорвалась с места, вздымая искрящегося снега, и помчалась вперёд.

◈

Бархатная алая лодочка на пустынных просторах Белогорья выглядела, как яркий рубин на голой скатерти бедняцкого стола. А может, как капля крови на белом подоле высокородной невесты. Зависит от того, кому в голову пришла метафора. Впрочем, диким шкуроедам оба сравнения были недоступны. Для них диковинная посудина была именно посудиной и обещала скорый обед. И диковинные вещи, которые можно привезти в одно из пропахших дымом и жиром кочевий и обменять на оружие и еду.

Беспечный ездок не подозревал об этом. Его бархатная лодка подкатила к Сиротской пропасти с подвесным мостом и остановилась, небрежно ткнувшись носом в ледяной торос. Переехать на ту сторону она никак не могла. И даже не потому, что трясущаяся дощатая змейка с веревочными перилами подходила только для смелых духом, акробатов-самоубийц и невозмутимых горных коз. А скорее потому, что лодка была вдвое шире моста. Так что владелец повозки оказался в тупике.

Мародёры с обеих сторон пропасти, слившись с сугробами, не двигались, выжидая удобного момента. Нужно сперва рассмотреть, кто и что там. Не на каждую жертву можно напасть: вдруг перед ними высокий маг, который способен одним заклинанием выжечь половину отряда?

Расшитая золотыми узорами дверь откинулась наверх. Оттуда взметнулось тонкое облачко тёплого пара, в котором показалась кудрявая огненно-рыжая голова.

– Апчхи! – с чувством воскликнул юноша в красном бархатном камзоле явно в тон лодке. То есть, в одеянии кучера. – Ну и холодрыга!

И исчез обратно в повозку. Оттуда послышались кряхтение, звон посуды, какой-то треск, и сдавленные проклятия на рунском, древнем языке истинно образованных и культурных людей. Затем из открытой двери со щелчком развернулась позолоченная лесенка, украшенная резьбой из зайцев, оленей, волков и даже охотничьих борзых, танцующих рука-об-руку в цветущем лесу. Если приглядеться, можно было заметить, что они танцуют на проросших корнями луках, топорах и покрытых мохом человеческих черепах. Но это не бросалось в глаза. Видно, мастер, создавший лодочку, любил животных и не жаловал охоту. И по этой пацифистической лесенке, смакуя каждый шаг, спустился растрёпанный парень, укутанный в женскую соболиную шубу.

Роскошная шуба никак не могла принадлежать кучеру, к тому же была ему на восемь размеров велика. Она волочилась позади четырьмя пушистыми, хоть и уже несколько подпорченными соболиными хвостами, цепляясь за всё подряд. Но парень не обращал внимания на такие мелочи. Стильный с головы до ног, от королевского воротника, торчащего выше ушей, до ремня с золотой пряжкой и женских же унт, отделанных мехом ондатры, блестящий молодой человек снизошел из уютной безопасности самоходной повозки в непредсказуемые и суровые земли Белогорья. Он ступил на чистый, абсолютно нетронутый снег (мародёры умели устраивать засады и не оставлять следов).

– Вот засада, – с досадой сказал парень, рассматривая узенький мост. – Не проехать.

Он пинком сложил лесенку обратно вверх, сердито захлопнул дверь лодочки и воздел обе руки, явно собираясь призвать какую-то магию. Шуба распахнулась, Шкуроеды затаили дыхание. Радужные всполохи родились на кончиках пальцев молодого мага. Это было плохой признак! Никто не любит магию хаоса. Ну, кроме магов хаоса. Руки юноши нервно заскользили по борту лодочки, обходя кругом, а радужные отсветы впитывались в борта повозки, словно в губку. Губы шевелились, он что-то сосредоточенно перебирал в уме.

– Тащить самому… дерево, металл, ткань… Atelai feravis, реморфация через три фактуры… рюкзак… бурдюк… шкура…

Один шкуроед хотел было метнуть магу в спину гарпун на веревке, но едва он проявился в мешанине сугробов, один из собратьев схватил его под руку и угрожающе качнул головой. Нельзя ещё нападать. Надо сначала увидеть, на что способен чародей. Если его магия слишком сильна, лучше не связываться.

– Шуба… шерсть… медведь… Ну какой медведь, жизнь недостаточно интересна, да, Янни? – насмешливо высказал парень самому себе. – Рысь… кошка… Бурундук!

Глаза мага широко раскрылись, словно он узрел истину. Радужные отблески в руках всполыхнули, разгораясь многоцветным огнём. Стремительно обводя лодку по кругу и насыщая её радужной силой, он воззвал:

– Atelai feravis khaos, atelai berom BURUNDUK.

На лбу выступила испарина, шуба встопорщилась, по ней скользили едва заметные разноцветные отсветы. Парень с усилием отнял от бархатной обшивки руки, и сразу же, со странным чавкающе-грохочущим звуком лодочка стала стремительно меняться.

Снежнокрыл кружил высоко-высоко, прячась в лучах солнца. Из его горла вырвался тихий клёкот, когда повозка