Обратный отсчет: Равнина - Токацин

закреплённую на длинных шнурках нижнюю челюсть, не было. «Что-то ритуальное,» — Гедимин, готовый в любую секунду сорвать с плеча сфалт, смотрел, как Джагул подтягивает шнурки, закрепляя чужой череп на голове. Кость, как трофеи Ренгера, была сплошь покрыта сложным орнаментом, кое-где свисали бусины из позвонков. Гедимин покосился на Сэта — они держали копья направленными на Джагула, но светились ровно, без красных пятен — видимо, опасности ни в нём, ни в его «шлеме» не было.

Джагул приоткрыл пасть; костяная челюсть шевельнулась, немного отходя вниз, как будто череп тоже собирался говорить. А секунду спустя Гедимин услышал голос — более высокий, чем Джагульские, ровный, без интонаций:

— Я Джагул, племя Хеллуг. Я иду говорю с чёрный панцирь. С Сэта нет говорю. Сэта мешаю я, держу в плен. Ты! — он резким жестом указал одновременно на Гедимина и Вепуата. — Ты говорю Сэта отпускаю я. Я четыре. Там. Тогда говорю с ты.

«Мать моя колба! Автопереводчик!» — Гедимин, изумлённо мигнув, уставился на костяную конструкцию. Её устройство не просматривалось даже приблизительно, но сармат чувствовал, что именно она и переводит речь Джагула в условно-сарматскую. Канал у «автопереводчика» был один — Сэта, похоже, не понимали ни звука. «Да, так и есть. Джагульско-сарматский. Да где они его взяли⁈»

Вепуат, не отвлекающийся на механизмы, отреагировал на «просьбу» Джагула быстрее — сдержанным хмыканьем и отрицательным жестом.

— Так говори, один. Вы шли к нам? Зачем?

«Говорить они шли, s— sa hasesh…» — рука Гедимина непроизвольно легла на приклад. «Мало им было прошлого раза. Опять реактор покоя не даёт. Переговорщики, м-мать моя пробирка…»

— Ты отпускаю я четыре, — отозвался Джагул; интонация «автопереводчика» не передавала его угрюмость, но оскаленные клыки — вполне. — Тогда говорю.

Вепуат хмыкнул.

— Не хочешь говорить — оставайся у Сэта. Не мы к вам пришли. Вы к нам. Мы с Гедимином уйдём, а ты сиди тут.

Джагул крепко, почти до хруста, сжал челюсти. Его рука потянулась было к поясу, но Сэта громким трескучим возгласом и резким выпадом заставил его медленно разжать и опустить ладонь. В ней ничего не было — так же, как и на ремешках, скудно прикрывающих пах и свисающих к коленям — но Гедимин всё равно выразительно похлопал ладонью по прикладу.

— Я говорю, — процедил Джагул. — Ты чёрный панцирь. Ты сильный. Джагул прихожу, ты убиваю. Так делаю. Я, Джагул, ухожу. Зверь ухожу. Один ухожу хороший. Один ухожу тоже. Зверь Хеллуг. День, опять день, — зверь болею. Сильно. И снова сильно. Нет ем, нет пью, нет иду. Много день. День лучше. Потом — опять. Джагул ищу причина. Нет нахожу. Иду к Кьюсс. Кьюсс строю дом для бог. Кьюсс говорю — ты бьёшь зверь. Пламя бьёшь зверь. Зверь умираю. Я, Хеллуг, прошу — нет бьёшь. Прошу зверь живу. Весь Хеллуг говорю я. Прошу чёрный панцирь.

Гедимин и Вепуат быстро переглянулись. Разведчик вскинул руку, складывая пальцы в красноречивый жест. «Так я и знал. Их живой крейсер. Его зацепило тем всплеском. Лучевая болезнь… Так и знал, что его пожгло!»

— Его рвало, кровь шла изо рта? На коже пятна и трещины? — быстро спросил Вепуат.

— Ты знаю, как убиваю, — угрюмо отозвался Джагул. — Я нет говорю. Я прошу нет убиваю. Джагул ищу лечение. Нет нахожу. Кьюсс ищу. Знаю — нет нахожу. Ты знаю лечение. Я прихожу — прошу.

Гедимин недобро сузил глаза. «Как лезть к чужому реактору, вы знали. Как лечить лучёвку — нет? Ну и что теперь — добить вас из жалости?»

Вепуат беззвучно хмыкнул и шевельнул пальцами. «Им, похоже, это нелегко далось — эта дипломатическая миссия. Ещё эта штука с переводом… Как думаешь, она от древних?»

«Древних?» — Гедимин мигнул. «А, он про Куэннов. Для них нет своего жеста. Понял…»

«Нет. Но штука странная,» — признал он. «Скажи огненным, чтобы отпустили его банду и выпнули из города. Здесь она не нужна, а у нас — тем более.»

— Чёрный панцирь говорю, нет слышу, — пробормотал Джагул. Он стоял неподвижно, сложив руки на груди, только зубы время от времени сжимались. Гедимин смерил его угрюмым взглядом и повернулся к Вепуату, — «Чего молчишь?»

«Их животное умрёт,» — отозвался «биолог» со странным выражением в глазах — как будто ему в самом деле было не плевать на кочевников и их бронированную тварь. «Они, наверное, всё испробовали. И сейчас очень напуганы.»

«А мы при чём?» — Гедимин поморщился. «Нечего было лезть к реактору. Он за ними бегал и облучал их⁈»

Вепуат покачал головой и протянул к нему руку.

«Мне кажется — лучше им помочь. Хотя бы животному. Оно точно ничего плохого не замышляло.»

Гедимин фыркнул.

— Помочь? Чтобы им было на чём опять вломиться в Элидген? — он сам не заметил, как заговорил вслух, а заметив, только сузил глаза. Джагул никак не отреагировал — так и стоял неподвижно, глядя сквозь сарматов.

— Хеллуг! — Вепуат чуть повысил голос. — Допустим, мы вылечим вашего зверя. Дальше что? Вы дадите нам клятву не нападать на лагерь? Не мешать нам и не донимать наших союзников?

«Цена их клятвам — мартышечий плевок,» — Гедимин угрюмо сощурился.

— Ты чужак, — отозвался Джагул всё тем же ровным неживым голосом. — Джагул нет клянусь для чужак. Так делаю.

Вепуат хмыкнул.

— И какие у нас резоны тебе помогать? Чтобы ты ударил нам в спину?

— Идём, — буркнул Гедимин, недобро щурясь на кочевника. «Отобрать бы эту штуковину за моральный ущерб… Так, ладно, не мародёрствуй. На кой тебе примитивные механизмы?»

— Джагул даю плата, — заговорил «посланник», с видимым усилием разжав челюсти. — Рална-камень. Кровь-камень. Kejehk. Ценный камень для Кьюсс. Кьюсс говорю — ценный камень для бог. Ты даю Пламя камень. Пламя нет убиваю. Ты даю лечение.

Сарматы переглянулись. «Что он первым назвал?» — быстрыми жестами спросил Гедимин. Вепуат пожал плечами.

— Пламени не нужны ваши камешки,