Русская нарезка - Павел Кушнир

с острыми коготками. Я перевернул немца. После удара пули он ещё с полминуты жил, всё должно стать наоборот, ещё царапал землю, стремясь уполз­ти из старой иконы, глядел на поля, знаки, призывно кивала убойная пуля. В русской обойме обман зрения. Напасть. Ду­маем, как вождь и главнокомандующий, проворнее, чем сле­довало гостю, порядки строгие! Едины мы и непобедимы! И вот, кто кого домалывает — попробуй разберись. Наважде­ние, блудословие, с облегчением в сердце вернёшься домой, по осени не берут, оставляют в огородах, заходь, заходь, вы­рван наружу клочок мундира, выдрана с мясом оловянная пу­говица на клапане мундира. Четыре из пяти пуль с окра­шенными головками по-звериному стали внюхиваться в блиндажи, перекрытые брёвнами духа подмёрзшей прели. Не раздражая врага, пулей сокрушил я врага. Но всё же, кро­вавыми вилами набрасывая на сани, Настёна умаялась, одёр­гивая себя, выдрана с мясом оловянная убитая, вся в загусте­лой крови, проснувшись, она уже точно знала, что делать дальше. Боевые эти вояки звались западниками — это их за­вернули в чистую холстину, заскребли их, забрили. Поси­дела ещё, изъезженная вдоль и поперёк войнами, и ушла, притворив за собой, здешняя земля давно уже перестала ро­жать. Намертво лежит рядом мужская часть этой нации, пля­ши на ней. Кем бы они ни были, против хлеба устоять труд­но. В амбаре было, как всегда, сумеречно и прохладно, хо­рошо, домовито пахло зерном, и он невольно и глубоко вдохнул крепкий успокаивающий житный воздух, к которому едва уловимо подмешивалась сладковатая горечь мышей. Ря­бина, в строю людей подсыхая, роняла ягоды, и теперь по­всюду глазам попадались их сморщенные бусины, и на полу, и старообрядцы почему-то стояли на крыше закрома, и даже на тесовых полках крестились, плакали, а потом амбар впи­тывал каждым бревном этот хлебный дух четвёртого взвода. Пахло здесь обманчиво и сытно. Рука ушла по самую под­мышку первым по оползню, пальцы, оглянувшись, торкну­лись в зерно, у губ, скованных напряжённой немотой, алели капитанские шпалы, встретившись, ремень опоясывал бойца. Хлеб в поле — душа в неволе. И опять возросли, когда на­чали ещё раз остро и неприютно переступать ногами: ухва­тившись за винтовку, он, как почти все здешние командиры, тощий, серый, при шпалах и ремнях, как маятник, пошатал её, политическую изношенную карту мира.

— Разрешите помочь, товарищ капитан!

Капитан молча кивнул, судорожно освобождая самое большое на карте пятно. Мелкими спутанными шагами по­шёл наверх. Круглое лицо без признаков растительности поперёк бритой головы, и, подымаясь, сгоняя глубокие, ба­бьи складки, кашлянул. И, больше не раздумывая, подоб­рал старые, сунул под мышку и, выйдя, запер дверь. с кем пойдёт мыться, соврала речь сухой рябины. от мышей бы­ло больно и горько. словно обманчиво и сытно просветле­ла, Настёна разделась, когда закрома были пусты, при лампе, перед зеркалом. На полке внутри сонно дымилось, доноси­лись последние слабые голоса, лай собак. ночью вошла наша пехота, но сельцо впереди бегущим звоном покалывало лёд. сколько там противника, чего он думает — в полной темноте, едва различая, она перешла на лавку. голоса. до самого неба оглашая лес, взревели

Потому что не слышала шагов. Дверь вдруг свиньи. Пехо­тинцы выслали туда дозор и поживились с полезло в баню. Настёна вскочила. Она, обмирая от страха. Большая, потом кинулась к Настёне. Один с Житомирщины и говорил, что лучше него никто.

Отшлифованно-чёткий восток в этом случае крестом полностью неминуемое — разгром, мятые бочковые огурцы, как и грядущая ночь и почти легкомысленное за хлеб а за винцо, можно было расслышать протяжные и слитные. кто-то недалеко и скрытно разрывал на полосы плащ. ре­шение. тревожно и толковать. скучаю по нашей старой одежде. надень, если хочешь. я подержу твоё. По от­крытому мосту, днём, в тылу у немцев на восток двигается колонна из ста шестидесяти трёх курсантов, трёх Лейтенан­тов, одного капитана и двадцати восьми «санитаров», несу­щих четырнадцать раненых. нет рации в эфир, разведчик ещё стрекотал, утягиваясь в цепь, побеседовал не менее чем с полусотней, пули им особые отольют, золочёные? Такие су­ждения. Мечом и только мечом, беспощадно уничтожая злобного врага, — был единственный ответ. цвет. тисне­ние. печать. оттиски. плотность. текст. октябрь. ноябрь. взводный. штампы. подписи. сорок третий год. сорок четвёртый. январь. увеличение оклада. по­лучил повышение. капитан. подпись. натуральна. лейтенант. октябрь сорок второго. время сдачи. кобу­ра. подполковник. за образцовое выполнение боевых за­даний командования.

.До последнего момента ждали указания свыше копав­ших евреев, сплошь покрытых грязью. Был уже слышен шум моторов и лязг слова.

Голос изменил ему, он сделал усилие, чтобы сила неволь­но отодвигалась в сторону Киевского особого округа. За пеленой дыма какие-то красные всполохи составляли резерв и продвигались в яму, те с громким плеском упали в воду; кровь сосредоточили именно там, где будут переправляться наши войска. как всегда, хорошо. эти данные нам стали известны. как всегда, расчёт войны, главным образом из допроса. я тоже приблизился. кровь из ран покрывала поверхность воды, словно тонкую и упрямую военную ма­шину. накануне войны по коже и волосам текли красные струйки. на самом деле к моменту начала войны они ски­дывали трупы в яму, приводили следующих для верности убедясь в этом с помощью 3712 танков и штурмовых ору­дий. Гитлеровское командование оставило там людей, ко­торые ничего им не сделали, посреди леса, надев чужую во­енную форму, быть к утру в указанных местах, оттеснить пригоршню земли из большой кучи возле рва. не раз воз­вращаясь мысленно к первым дням войны, постарался сде­лать контрольные выстрелы, но крики и стоны неожиданно, с тыла, допущенные собственно военными. внезапный пе­реход в наступление бросил на землю и спрыгнул в яму, по­скользнулся, упал глубже по правобережью. К. А. Мерец­ков и руководящий состав стали стрелять: один рухнул сразу, второй исчез в глубине тыла и десанта с неба, выкрикивая противоречивые приказы в яме партизан и десантников, противник прятал голову под воду. ошибки, допущенные руководством, наугад вступить в бой, чтобы убедиться, со­единяясь. Очень скоро с подобным дилетантством было покончено.

Расчётная книжка начальствующего состава. Фактура обложки. Конфигурация. Шрифты наименования. Рек­визит содержания. Шрифты текста. Серия. Номер. Измученные. Алёхин. специально. перегнувшись. во­да была холодна и прозрачна, как в роднике. после мощ­ной артиллерийской подготовки я понимал, в какой ужас они приводят людей, загибающихся от холода и голода, по­жираемые цветными карандашами узлы обороны. Обещая спасение, которого не могло быть, объявляет по-немецки: «Каждые семь секунд в России умирает один немец» — и снова — после дополнительной подготовки недостаточно пищи, начинает само себя пожирать, чтобы найти не только грозное, но и печальное, тоскливое. и далее: «Наперегонки со смертью, которая гоняла нас, пачками вырывая