Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена - Уильям Стирнс Дэвис

В бедных школах обычный учитель мог благодарить судьбу, если его ученики, проучившись достаточно долго, могли хотя бы бегло читать. В более состоятельных школах, однако, дети достигали более высоких ступеней познания. Когда ученик начинал читать бегло и мог писать буквы на навощенных табличках, не путая строки и не делая ошибок, то затем приступал к заучиванию отрывков из эпических поэм, прежде всего Вергилия и Горация на латинском языке и Гомера – на греческом. Ему приходилось заучивать наизусть очень большие отрывки из произведений этих авторов[164], а также переводить их с греческого на латынь и наоборот.

Поскольку многие из учеников Эганора готовились стать ораторами, то отрабатывали свою дикцию всеми доступными способами, знакомились со множеством метафор и должны были уметь «щегольнуть» подходящей к случаю острой цитатой. Все возможные значения слов и выражений, встречавшиеся в литературных текстах, должны были уметь объяснить, равно как и многочисленные мифологические, исторические и географические аллюзии и т. д. Таким образом, изучение литературы на самом деле принимало форму лишь общего знакомства с ней.

Изучение высшей арифметики. До окончания школы ученики Эганора должны были пройти курс обучения высшим формам арифметики. До перехода на арабские цифры это оказывалось достаточно трудным делом, поскольку каждый римлянин, обладавший серьезной собственностью, должен был сам аккуратно вести счета и не слишком полагаться на своих помощников. И в самом деле, в некоторых самых передовых школах имелся особый преподаватель арифметики, так называемый calculator, который получал особую плату за преподавание – считалось, что большинство его учеников, происходивших из сословия всадников, впоследствии будут иметь дело с коммерцией. Один только предмет не беспокоил Эганора – физическая культура. Греки отправляли своих детей для обучения гимнастике и музыке в palaestra и к арфистам. Римляне же не только не заботились о том, чтобы их сыновья занимались физическими упражнениями ради того, чтобы пребывать в добром здравии, но просто не понимали смысла тренировок – они ведь не могли сделать из их детей лучших солдат или коммерсантов. Многие римляне, разумеется, изучали изящные искусства, но специальных школ для этого просто не существовало.

Средние школы грамматистов[165]. По мере своего взросления, однако, даже ученики Эганора, выходя из подросткового возраста, начинали покидать его школу. Они переходили на обучение к более эрудированным преподавателям, профессиональным грамматикам (grammaticus). Они исходили из того, что пришедшие к ним ученики хорошо знали основы греческого и латинского языков и намеревались стать подлинными специалистами в их изучении, а также постичь все истинные красоты и тонкости греческой и латинской литературы.

В этих школах уделяли особое внимание правильному произношению и ораторскому искусству, но здесь проходили и теоремы Евклида в геометрии, давали обширные, хотя и не очень критические, знания истории. Предметы, однако, в значительной степени штудировали весьма поверхностно, поскольку во многих кругах считалось престижным прослыть эрудитом, так что порой больше занимались довольно абсурдными проблемами мифологии, нежели постижением серьезных фактов. Но грамматики, обучавшие сыновей богатых выскочек, порой могли потерять работу, если, например, не сразу отвечали на вопрос: «Кто была нянька Анхиса?[166]»

Но лучшие из школ грамматиков выпускали в мир молодых людей, возможно и не имевших глубоких знаний, но обладавших обширной информацией, которые могли писать на грамотной латыни (а часто и на греческом) и вообще вели себя в обществе как хорошо воспитанные джентльмены. Те из них, которые чувствовали в себе призвание получить еще бо́льшие знания, переходили в самые престижные школы rhetor’ов.

Красноречие становится очень модным. Краеугольным камнем успеха человека в обществе становилось красноречие. С падением Республики граждане лишались возможности убеждать собиравшиеся комиции[167] в голосовании за популярных кандидатов или предложенные законы. Даже в сенате были введены жесткие ограничения на красноречивые разглагольствования. Тем не менее стремление почти каждого римлянина к «славе» выдающегося оратора было невероятным. Выиграть благодаря красноречию собственное дело в суде; заставить переполненный зал рукоплескать своему красноречию – это становилось вершиной мирного триумфа. Никакая другая эпоха не возносила столь высоко искусство формального красноречия, как этот период в истории Римской империи. Истинные представления профессиональных ораторов и «чтецов» будут происходить и в более поздние времена, и, разумеется мы не можем в полной мере постичь существовавшее тогда «искусство риторики», однако мы считаем необходимым упомянуть школы риторики, в одной из которых юные Тит и Децим Кальвы уже сумели стяжать заслуженные лавры.

Профессиональные риторики. Ни один раб или обыкновенный грамматист не мог даже надеяться руководить школой риторики. Во главе таких учебных заведений стояли или римляне столь высокого положения, что могли общаться на равных с сенаторами, либо известные греки, недавно окончившие школы на Родосе или в Афинах[168]. Во времена правления Траяна известный оратор Исайос перебрался в Рим из Греции. Он поражал аристократические круги своим искусством: говорил на чистейшем аттическом наречии, его речь была пересыпана блестящими эпиграммами. Он предлагал своей публике назвать ему тот или иной предмет, который она хотела бы обсудить, и назвать ему ту из сторон, на какой, по желанию аудитории, он должен выступать. Получив все это, он тут же поднимался с места, запахивался в свою тогу и, «не теряя ни секунды, с совершенной убедительностью, начинал говорить, каков бы ни был предмет, заказанный ему аудиторией». Можно предположить, что высказанное им мнение и информация, стоявшая за ним, была поверхностной, но тем не менее логичность его доводов, его эрудиция и блеск его языка приводили людей в восторг. Кальву оставалось только надеяться на то, что ему удастся найти столь же достойного наставника для его сыновей.