Снег на экваторе - Андрей Поляков

– Конечно, – обрадовался русский Сорокин.

– О’кей, – дал добро австралиец. – Десять дней – 500 долларов. Жить и кормиться будешь бесплатно. Только вот что: красить надо не по-советски, а нормально.

Покинув гостеприимное ранчо, Сорокин месяц ехал до Аделаиды, которую от Перта отделяли 3000 километров. Там его уже ждал Тадеуш, знакомый Симона. На сей раз пришлось переквалифицироваться в сборщика апельсинов. Тонна оранжевых плодов – 20 зеленых долларов в кармане. Серьезно укрепив таким образом бюджет, Владимир, само собой не без приключений, через Филиппины и Южную Корею сумел добраться до Владивостока.

От Павла Конюхова, брата знаменитого путешественника Федора, Сорокин узнал, что до Иркутска на велосипеде проехать почти невозможно. Тогда он решил судьбу лишний раз не искушать, сел в поезд и через несколько дней был в родной Самаре, в объятиях матушки. Ну, а оттуда до Софии – рукой подать. Оставшиеся 3000 километров педали крутились сами.

Итоги австралийской эпопеи внушительны. За 13, без одной недели, месяцев преодолено 50 000 километров, из них более 20 000 – на велосипеде. Сношены две пары шин и четыре пары обуви, отсняты, смонтированы и показаны по болгарскому телевидению семь документальных фильмов. Но подробней всего об увиденном и пережитом повествует книга. Написана она на русском, а издана на болгарском в переводе жены.

В дальнейшем Владимир осваивал Европу. Вдоль и поперек изъездил Балканы, Скандинавию, центральную, южную части Старого Света. Даже на священный Олимп взбирался на двух колесах. Обо всем снимал фильмы, многое и без пленки врезалось в память навсегда.

– И все же в Азии и в Африке интереснее, – поделился путешественник. – В Европе, в общем-то, все предсказуемо, а тут в жизни не угадаешь, что ждет тебя в следующую минуту, за следующим поворотом.

Жажду экзотики Сорокин утолил сполна. В африканское путешествие он отправился через знакомую уже Турцию, далее проехал через Сирию, тогда еще мирную и благополучную, Иорданию, Израиль. Египет. Как и прежде, Владимир взял с собой минимум груза и денег, добившись при этом полной автономии.

В переметных сумках лежали палатка, печка и основная еда: овсянка, макароны, фарш из сои, бульонные кубики, сухое молоко, сахарный песок, растворимый кофе, чай. Несмотря на предельный аскетизм, вес багажа не удалось снизить меньше, чем до 30 килограммов. Этого достаточно, чтобы время от времени не выдерживали и лопались спицы. Поэтому их запас тоже приходилось возить с собой. На месте Владимир покупал только хлеб и макароны. По дороге бесплатно добирал десерт – яблоки, сливы, дыни, виноград, орехи. Короче, все съедобное, что росло по обочинам.

За день он обычно преодолевал 100 километров. Ехал только в светлое время суток, но при любой погоде. Когда начинался дождь, снимал рубашку и продолжал движение. Вечером разбивал палатку поближе к жилью или у бензоколонки.

– Слава богу, не грабили, – говорил он, на всякий случай дотронувшись до висевшего на груди православного креста.

Иногда пускали переночевать соотечественники. Когда в одном из посольств наотрез отказали в просьбе разрешить поставить палатку за забором, на охраняемой территории, расположился на автостоянке рядом с въездом.

– Все равно эта площадка просматривалась видеокамерами, все это знали, и спать на ней было безопасно, – усмехнулся Сорокин. – Гостиницей или кемпингом не воспользовался ни разу. Даже в Монте-Карло переночевал задаром. Увидел ресторан на ремонте, дождался, пока уйдут рабочие, а рано утром меня там уже не было.

Гостеприимством странник старался не злоупотреблять.

– Гость – как рыба. Начинает дурно пахнуть уже на вторые сутки, – заметил он.

Расположившись на ночлег, Владимир собирал хворост, растапливал печку. На крайний случай у него имелся газовый баллончик. На костре или газе он варил макароны с соевым фаршем, запивал чаем или кофе. С рассветом вставал, завтракал, сворачивался и снова отправлялся в путь.

– За три месяца такого режима худею на шесть килограммов, за год – на 12, – говорил он. – Но после возращения за два месяца обычный вес полностью восстанавливается.

За годы странствий Сорокин проболел всего один день. В экстремальных условиях организм волшебным образом мобилизовался и вырабатывал стойкую сопротивляемость к хворям. В больнице лежал единственный раз, когда в Бангкоке сбила машина. К счастью, травма оказалась не очень серьезной, и за неделю постельного режима, оплаченного виновным в аварии автомобилистом, ее удалось полностью вылечить.

Неудивительно, что в Болгарии считают Сорокина суперменом, выкованным из стали.

– Сколько раз, бывало, только сядешь в летнем кафе, затянешься сигареткой, пригубишь пивка, расслабишься, как начинают подходить прохожие, – рассказывал он.

Далее следовал примерно такой диалог.

– Простите, вы тот самый Сорокин?

– Тот самый.

– И вы пьете пиво?

– Как видите.

– И курите?

– Случается.

– Боже мой, а мы в вас так верили! Думали, хоть над вами не властны человеческие слабости.

Несмотря на умеренную дань порокам, Сорокин для своих 50 выглядел превосходно. Быть может, это обстоятельство также играло роль в том, что после возвращения из путешествий и показа новых фильмов к нему начинало приходить множество предложений составить компанию в будущих поездках.

– Почему-то большинство заявок поступало от женщин, – пожимал он плечами. – Я решил остановить выбор на Христо Габерове. Хотя он на 20 лет меня моложе, многое мы видим и понимаем одинаково. Два с лишним месяца пути до Найроби доказали, что с совместимостью проблем нет. Кроме того, Христо умеет то, в чем не силен я: сносно объясняется по-английски, хорошо чинит велосипед и великолепно рисует.

Последнее качество здорово выручило. Самолет в Каире не входил в планы экспедиции, а следовательно, денег на авиабилеты предусмотрено не было. Возможность заработать требуемую сумму физическим трудом при местных расценках выглядела фантастической. Если бы Христо не удалось продать пару картин, быстро написанных тут же, в Египте, пришлось бы возвращаться назад не солоно хлебавши.

Мольберт путешественники взяли, несмотря на жесточайшую борьбу за вес. Полагали, что он может пригодиться в ЮАР, и расчет полностью оправдался. Достигнув южной оконечности континента, они смогли вернуться в Европу только благодаря деньгам, вырученным за полотна Христо. Сначала перелетели в Лиссабон, а затем через знакомую Владимиру Южную Европу беспрепятственно вернулись на своих двухколесных машинах в Софию.

Для Христо путешествие по Черному континенту стало, прежде всего, возможностью набраться новых впечатлений, обогатить палитру. Пока я с ним ездил по Найроби, он тщательно фиксировал фотокамерой цветы и растения, восторгался нарядным оперением птиц, приглядывался к колоритным лицам и костюмам. Любопытно, думал я, в каком виде африканские мотивы найдут преломление в его творчестве, если, судя по показанным мне иллюстрациям, в нем преобладали христианская символика и болгарский национальный орнамент? В Кении об этом не ведал и сам Христо. Теперь можно сказать, что получилось красочно и жизнерадостно. В канун Рождества 2014 года в софийской Галерее современного искусства прошла выставка африканских работ Габерова, устроенная по случаю полувекового юбилея независимости Кении. Судя по отчетам во Всемирной сети, яркие сюрреалистические коллажи из образов Черного континента, в которых, словно во сне, причудливо смешались люди, звери и растения, пришлись посетителям по душе. Болгарские критики назвали мир, увиденный глазами Христо, «фантастической реальностью».