Непридуманная история Комсомольской правды - Александр Мешков

— В Астара все ест! — гордо заулыбался хозяин. — Дэвушки ест, хороший! Когда надо?

Девушки в Астаре, как выяснилось, стоят совсем недорого, от 20 долларов, по причине массовой безработицы и низкой платежеспособности населения. Зато черная икра, несмотря на жуткое браконьерство, стоит, как и в Москве, под 300 долларов. спаивается контрабандной из Азербайджана водкой и получает информацию о бескрайних свободах у постсоветских собратьев, где царят демократия, водка, секс! Что немыслимо в исламском Иране.

Вечером решили прогуляться по вечернему городу, подышать морским бризом, поболтать с местными контрабандистами, слегка поинспектировать ночные заведения. Зашли в игровой зал (и сюда докатилась игровая эпидемия!). Крохотная комнатка с парой безмолвных компьютеров. Хозяин, молодой паренек Адил, обрадовался даже таким неазартным посетителям: пусть дохода не будет, зато побеседует с умными людьми.

— А что, Адил, невесты в городе есть? — спросил Николай.

— Много.

— Я друга привез жениться, — он кивнул на меня.

Я поперхнулся чаем и закашлялся. О таких поворотах сюжета надо предупреждать хотя бы минуты за две. Согласно неожиданному сценарию я сразу гордо напыжился, как племенной бык на выставке народного хозяйства.

— Саша добрый, богатый и щедрый… (Тут новоявленный сват поправился.) Щедрый душой человек… Он, увы, был уже дважды женат, но всякий раз неудачно. Все жены были стервами, непокорными и своенравными. А мы слышали, что местные девушки славятся своей красотой, нежностью и кротостью.

— Да! — с затаенной гордостью произнес Адил. — У меня есть как раз одна такая! Сейчас я ее приглашу. — И он стал тут же тыкать пальцем в телефон. Николай вдохновенно расхваливал меня, словно пройдоха цыган хромого коня.

— Он добрый, хозяйственный и богатый, — привел он три главных козыря, хотя достаточно было и последнего.

— Мы хотели бы сегодня только посмотреть! — предупредил я заранее, встревоженный, словно перепел, угодивший в силок. Испугался того, что сразу придется знакомиться с родителями.

— Я понимаю! — успокоил меня Адил.

— А каков с меня калым? — не могу успокоиться я. — А то я с собой взял совсем малость…

— Не надо калым! Даром отдадим! — сказал в рифму Адил. И столько было поэзии в этих словах, столько надежды. Я совершенно поник. Везти с собой в Москву азербайджанскую жену я не планировал. Но тут дверь отворилась и вошла она… Сердце у меня екнуло где-то в районе паха, дыхание участилось. Девушка была красива той яркой, точеной восточной красотой, которая так привлекает европейцев. Черные бездонные глаза, как два прыжка из темноты, на щечках ямочка, полумесяцем бровь, чувственные карминные губы. Адил стал ей что-то говорить, указывая на меня. Девушка, не отрываясь, смотрела мне в глаза, иногда бросая какие-то короткие фразы Адилу.

— Ее зовут Айгуль. Ей 18 лет. Она уже была замужем. Но муж — преступник. Он ее бросил и сейчас сидит в тюрьме. Она не говорит по-русски.

Адил обращался исключительно к Николаю, словно речь шла о случке породистых собак. Айгуль что-то спрашивает Адила. Адил пепреводит. Айгуль спрашивает: сколько Саше лет?

— 51! — бодро отвечает сват. Но заметив удивление в глазах невесты, спохватившись, добавляет: — Но он очень здоровый! Ну, просто — очень здоровый! Просто — бык, какой-то. Ходит постоянно в спортзал и ведет здоровый образ жизни! Постоянно его вижу в спортзале. Как приду в спортзал, а он уже там: гири поднимает. Постоянно! Не пьет! По праздникам только. У него еще о-го-го!!! — неизвестно что имея в виду, сказал В. тоном вагонного торговца ваксой, стеклорезами, носовыми платками и семечками. Если бы он продавал меня таким же образом в Баку, за мной уже выстроилась бы очередь.

Айгуль оценивающе смотрела на меня, как покупатель на живой товар. Мне показалось, что ей хотелось пощупать мое хозяйство, посмотреть зубы, попросить сделать пару кругов по комнате. Такое ощущение, что меня выдавали, а не я сватался. После подробного осмотра товара она что-то коротко сказала Адилу.

— Она согласна! — перевел Адил. Это прозвучало, как счет «девять» на ринге после сокрушительного удара. Я обалдел от подобной поспешности в деле решения столь важного вопроса, как построение первичной ячейки общества. Конечно, с одной стороны, это совсем неплохо иметь такую красавицу жену. Но это же, наверное, хлопотно. Я уже давно не был так близок к женитьбе и напугался не на шутку.

— А что она умеет делать? — спросил хозяйственный Николя. — Видите ли, у нас все женщины работают.

Снова короткий диалог другой стороны. Айгуль, не отрываясь, смотрела на своего нового повелителя, привыкала к своей жалкой участи.

— Она хорошая хозяйка, — перевел Адил, — будет сидеть дома и воспитывать детей!

Я совершенно закручинился и поник головой. Она собирается мне еще и детей рожать или с готовыми приедет?

— Хорошо! — бодро сказал сват. Тепло пожал руку участникам переговоров с азербайджанской стороны. — Мы с Сашей посовещаемся и завтра дадим окончательный ответ. Завтра в семь часов на этом самом месте!

Всю ночь мне снился кошмарный сон: будто я женат и вокруг меня бегает чернявая детвора, мал мала меньше…

В тюрьме хорошо, а дома — лучше.

Ганнибал Лектор

…Мы долго шагали на запад вдоль иранской границы, помеченной деревянными столбами с проржавевшей колючей проволокой, и спрашивали по деревням: где здесь контрабандистские тропы и какой товар возят туда-сюда? Нам поясняли охотно, что проволока кончается во-он там, за горячими ключами, повыше в горах. С уходом Советской Армии много проволоки растащили на личные нужды, огороды, и теперь взять ее просто негде. Государство проволоку не производит. А контрабандисты, знамо, везут в Иран водку, поскольку Иран — страна непьющая, из Ирана везут наркотик. Каждый день на той стороне пьяниц публично порют на глазах у жен и детей, а те от позора и горя закладывают еще больше и мечтают об азербайджанской свободе. Несомненно, что дыры в границе содержатся и стерегутся на деньги Америки — осенила нас мысль. И как только Иран сопьется, тут штатовцы и возьмут его голыми руками!

— Парень! — спросил я полусонного, безусого пограничника, стоявшего с автоматом подле колючей проволоки. — Где тут можно границу перейти? Мне в Иран надо…

— Вон тама! В горах, — махнул рукой паренек в сторону синеватых горных вершин. — Тама колючая проволка кончается…. Здесь не нада. Мине накажут. Тами все ходят.

Мы шли мимо деревень, изредка заходя в магазины, попутно угощаясь вином и угощая местных мужиков. Мужики встречали нас, путников, тепло и так же тепло провожали. Мы отмахали километров 20, все выше поднимаясь в горы. Исчезли из виду последние погранвышки… С нашей стороны хорошо была видна иранская жизнь. Буквально в миле от нас, на иранской стороне, проходила оживленная трасса. Огромные трейлеры, джипы, повозки мчались, сломя голову, по шоссе. Там шла своя непонятная для нас жизнь. Загадочный Иран манил нас, как непознанная женщина.