Хроника чувств - Александр Клюге

Сэр Ральф Фриман прилетел из Лондона в Мельбурн и заявил представителям прессы, что его фирма завершит возведение моста. Он подчеркнул, что, несмотря на критику коробчатых опор моста, он продолжает доверять этим опорам.

Несколько инженеров, Блэкман, Саулт и Мюллер-Айзерт, а также многие рабочие, члены профсоюза, принимавшие участие в похоронах 35 жертв катастрофы, тут же после поминок приняли решение достроить мост на свой страх и риск. В сумятице, возникшей после катастрофы, понять, кто за что отвечает, было невозможно. Ни одна из фирм не претендовала на роль подрядчика или генерального подрядчика строительства. В этой ситуации оказалось возможным, чтобы персонал стройки под руководством нескольких популярных инженеров взялся за работу самостоятельно. Была выстроена новая конструкция высотой в 116 метров. В дело пошли детали, оказавшиеся на стройплощадке. За две недели строительство продвинулось — без какого-либо участия или руководства входивших в консорциум фирм — на 40 метров[49]. Местная бухгалтерия и касса инженерной компании, по-прежнему располагавшиеся в бараке у подножия моста, выполняли, под влиянием царившего поначалу настроения всеобщего протеста против безответственных действий фирм консорциума, все распоряжения инженеров и делегатов-рабочих. Работы в эти две недели шли планомерно и дали экономию.

Позднее появились представители лондонской фирмы, банка и консорциума, созданного первоначально для координации строительства, и заявили о восстановлении своих прав на руководство. После короткой стычки инженеры Блэкман, Саулт и Мюллер-Айзерт были уволены, вместе с ними и часть рабочих. В ответ профсоюз металлистов пригрозил забастовкой. Высшее руководство профсоюза настаивало на отказе от забастовки по юридическим соображениям, поскольку в этом случае фирмы могли потребовать возмещения убытков. Фирмы же заявили о готовности принять дополнительно 50 рабочих и начать переговоры о повышении тарифов. Таким образом, тесно сплотившиеся вокруг фирмы Фриман компании смогли восстановить свой статус, и несколько месяцев спустя мост с опорами коробчатой конструкции был введен в эксплуатацию.

Уволенные инженеры некоторое время переписывались с уволенными рабочими. Позднее они посоветовались с адвокатами и обратились с жалобой в суд. Они настаивали на том, что участок моста длиной 40 метров был построен ими и находившимися под их руководством рабочими. Эти работы были проведены ими без каких-либо договорных обязательств, то есть они сами выступали в роли предпринимателей. Они требовали для себя и уволенных рабочих доли от прибыли, соответствующей участку моста, что же касается риска при строительстве в целом, то его они разделили сполна, потеряв при аварии друзей. Эта жалоба была отклонена. Не помогло инженерам и то, что во время пресс-конференции, на которой строительный консорциум отчитался о завершении строительства и назвал результат в обращении к правительству «нашим мостом», они поднялись в одном из задних рядов и сказали: «Мы хотели бы обратить внимание на то, что 40 метров этого моста было построено нами». Инженеры Блэкман, Саулт и Мюллер-Айзерт ожидали, что их усилия окажутся тщетными. Они обратились в профсоюз металлистов с просьбой принять их в профсоюз в качестве отдельной секции, с целью установления сотрудничества инженеров и рабочих. Созданные рабочие группы должны были, по их мысли, в будущем брать на себя ответственность за выполнение заказов на строительство мостов, при котором персонал не подвергается опасности. На это у профсоюза не хватало решимости. Он опасался ответных мер предпринимателей, а также раздора в собственных рядах. Профсоюз отклонил заявления Блэкмана, Саулта и Мюллера-Айзерта, которым и сегодня приходится поэтому работать на чужие фирмы. Поскольку действительно большие мосты строятся не часто, результаты катастроф не воспринимаются в сумме, отчего и действия соответствующих органов меняются недостаточно быстро.

А. Меркль: Почему я как сотрудник ведомства по охране конституции выстрелил? Потому что у меня был револьвер[50].

Вопрос: Если серьезно — что подвигло вас на этот выстрел?

А. Меркль: Мне надоело бегать нагруженным всеми данными, которые мы собрали при наблюдении за некоторыми группами, не имея полномочий действовать. Мы достаточно подготовлены и в состоянии влиять на ситуацию — об этом я хотел заявить своим выстрелом.

Вопрос: Но, может быть, у вас был еще и другой повод?

А. Меркль: Я хотел показать, что если кто-нибудь затеет покушение на господина министра, то он сможет пройти несмотря на оцепление; во всяком случае, мы бы, если бы действовали на стороне противника, с такой задачей справились. О том, что я ранил при этом господина министра в щеку, я глубоко сожалею (и заплатил за это своим местом государственного служащего). Я целился в стену за министром, и пуля должна была пролететь в полуметре от его лица.

Вопрос: Как получилось, что после этого вас задержали?

А. Меркль: Было задействовано слишком много сил. Сотрудники 18-го комиссариата со мной бы не справились. Однако поскольку господа из группы обеспечения безопасности в Бонне моложе, выносливее в беге и прошли креативный курс поиска путей отхода (как и мы), можно было быть уверенным, что они всегда поймают покушавшегося после того, как он выстрелил. Но это полезно только для осуществления судопроизводства, а не для предотвращения покушений. Суть же проблемы в другом: мы могли бы предупреждать покушения, внедряясь в соответствующие группы, «прореживая» их путем арестов и подрывной работы. Однако для этого потребуется изменение уголовно-процессуального кодекса, судебного законодательства, объединение всех органов безопасности, более эффективное международное сотрудничество, повышение зарплаты, развитие творческого мышления и, наконец, наполнение всей работы смыслом. Отрадно, что мы видим смысл нашей жизни в защите конституции и жизни министров.

Вопрос: Как вы представляете себе изменения?

А. Меркль: Я подробно разработал это применительно к своему должностному положению. Прежде всего было бы необходимо сделать так, чтобы нам разрешили делать то, что мы можем. Противник, за публикациями которого мы также наблюдаем, называет это «раскрепощением производительных сил», и мы рассматриваем себя как производительную силу, задачей которой является производство конституционности.