Созидательный реванш - Юрий Поляков

— То, что вы сейчас затрагиваете, называется культурной политикой. Насколько вам интересно работать в Совете при президенте?

— Работать интересно, потому что рассматриваются очень важные вопросы для культуры. Литературу я представляю в единственном числе. Могу гордиться тем, что инициировал создание государственного издательства, которое должно уделять внимание национальным литературам. Национальные авторы фактически отрезаны от центра, их никто не переводит, не знает, а ведь писатель в автономных областях и республиках — это человек, который формирует мировоззрение своего народа, являясь носителем языковой нормы. Конечно, они обижены, потому что в советские времена те же Расул Гамзатов, Рытхэу, Кулиев, Санги были общесоюзными фигурами. И это была абсолютно правильная политика. Поэтому сегодня переводами писателей народов России должны заниматься государственные издательства. Вот об этом я и сказал на Совете: укрепляя Федерацию на уровне администрации и экономики, мы разрушаем ее на уровне культуры. Путин повернулся к своим помощникам и спросил: «У нас есть такое издательство?» И не получив положительного ответа, тут же дал задание сформировать государственное издательство. Сейчас оно создается на базе разрушенного издательства «Художественная литература».

Подводя итоги нашей встречи, хочу сказать: навыки серьезного чтения и аналитического восприятия действительности — это такое же достояние нации, как нефть и газ. Какие могут быть нанотехнологии, если люди разучились читать, но почему это не соединяется в головах власти, мне непонятно.

— Каким бы вы хотели увидеть предстоящий две тысячи девятый год и что бы могли пожелать читателям газеты «Трибуна»?

— Газете желаю хороших читателей, а читателям хорошей газеты. А в новом году хочу пожелать себе и всем остальным, чтобы слухи о мировом кризисе оказались преувеличенными и не такими страшными, как это сейчас представляется.

Госаппарату нужен ремонт

— После того, как появилась «президентская сотня», мы почему-то сразу вспомнили первого секретаря райкома ВЛКСМ Шумилина из вашей книги. Даже стали искать его в кремлевском списке…

— И как, нашли?

— Шахов, Шадаев, Шаров там есть. На «Ш» фамилий больше нет.

— И слава богу. А почему вспомнили-то? Дался вам этот Шумилин…

— Ну, он у вас, Юрий Михайлович, в книге — ого, какой карьерист, ну прямо чинодрал. Маму родную продаст, лишь бы заполучить хлебную должность. Вдруг тоже затесался в «президентский резерв»?

— Ну, это, думаю, невозможно.

— Отчего же?

— По возрасту не проходит. (Смеется.) Кадры, которые подготовила Советская власть, скоро выйдут на пенсию. Последним питомцам аппаратного комсомола уже под пятьдесят. А средний возраст тех, кто в «президентском списке», как я понимаю, где-то около сорока лет.

— Кстати, а чем нынешние карьеристы отличаются от тех, что были в восьмидесятых?

— Даже самый отъявленный карьерист советских времен все же связывал свое продвижение вверх по служебной лестнице с интересами и судьбой страны, и не ставил карьеру выше интересов государства. А сейчас мы уже имеем целое поколение служивого люда, который свою карьеру рассматривает только в материальной плоскости. И им абсолютно наплевать, что будет с государством, которое позволяет им делать эту карьеру. Это самый опасный симптом. А началось с Горбачева и Ельцина…

— Как вы считаете, почему в Кремле возникла идея создать новый кадровый резерв?

— Как раз потому, о чем я только что сказал. Власть сегодня столкнулась с острым дефицитом профессиональных, добросовестных кадров, которым на страну не наплевать. А формирование «президентской сотни» — попытка вернуться к системной подготовке нового поколения чиновников. Может, что-то перенять из советского опыта.

— Но ведь советская система подготовки кадров была ущербной — вы же сами показали это в своих книгах.

— Да, мы много иронизировали над советской номенклатурой, и я тоже здесь «грешен». Но нельзя забывать: тогда, прежде чем возглавить отрасль, стать крупным аппаратчиком, советский чиновник должен был пройти определенные ступени — на производстве, или в комсомоле, или на профсоюзной работе. И через две, три, четыре ступеньки ты не перепрыгнешь, даже если женишься на дочке министра. Пройдешь быстрее, верно, но не минуешь.

— Но, согласитесь, ведь и новая эпоха взрастила своих лидеров.

— Нет, не соглашусь. Именно «изделия» советской «кузницы кадров» были и кадровой основой государства в наши пореформенные девяностые и последующие годы. Куда ни плюнь, попадешь или в выпускника высшей комсомольской, или высшей партийной школы. Или в человека, который на издыхании того же комсомола был инструктором райкома.

— Подождите, а как же либералы, коих тоже в первом «капиталистическом» эшелоне было немало. Допустим, Борис Немцов — как ни плюй — не был ни в комсомоле, ни в партии.

— Тем не менее, он — капиталистический большевик. Кстати, нижегородское губернаторство он провалил. Политическую работу тоже. Комсомольского опыта не хватило. Среди выдвиженцев девяностых — единицы подлинных либералов…

— Вы имеете в виду Анатолия Чубайса или Сергея Кириенко?

— Может быть. Кстати, Кириенко, который дорос до премьера, был когда-то секретарем Горьковского обкома ВЛКСМ. Существование Чубайса во власти для меня такая же загадка, как Распутин при последних Романовых. Другой полюс, который сейчас тоже оголяется — опытные руководители советской закваски, последний мастодонт этой когорты Егор Строев ушел с губернаторского поста совсем недавно. А в большинстве своем нынешний госаппарат представляет собой разношерстное собрание, месиво… Потому что сформировался в девяностые — в условиях сначала революционного слома, затем хаоса, а потом преодоления этого слома и хаоса. Тогда во власть призывались люди не за профессиональные качества, а за явное или мнимое сочувствие идее. И именно это определило чрезвычайно низкий уровень госаппарата. Почему все и пошло враскосяк…

Теперь финансы не поют романсы

— Еще лет пять-семь назад молодежь рвалась в финансы, бизнес. А сейчас на первое место вышло чиновничество.

— Правильно.

— Чего же тут правильного? Да нас еще Гоголь, Чехов, Салтыков-Щедрин убеждали, что чиновник — это серость, скука, бюрократизм…

— Почему в девяностые все рвались в бизнес? Потому что шла фактически раздача собственности. Раздавали с надеждой, что она эффективно заработает. (Скоро, правда, выяснилось, что надежда эта тщетная. Собственность просто уехала за границу в виде клубов «Челси» и так далее.) Тогда человек, попавший в «золотую когорту», мог изменить свой материальный и социальный статус легко и просто. Но этот период очень быстро закончился. Появились «назначенные» олигархи — кто успел. И стало понятно, что теперь уже получить что-либо за красивые глаза невозможно. А занять посты в госструктуре — вполне реально. И прибыльно! Ведь все увидели, как рядом с огромным домом местного олигарха растет не менее шикарный особняк и чиновника, у которого зарплата копеечная.