Любовная капитуляция - Сильвия Соммерфильд

Он решительно прошел по коридору и громко постучал в дверь.К его изумлению, ее открыла сама Кэтрин.

Мак-Адам вновь поразился ее красоте — во времяпохода у него не было времени думать о невесте, и ее образ немного потускнел вего памяти. От одного ее вида у Донована перехватило дыхание.

Темно-зеленое платье бросало блики на золотистые волосыКэтрин, а в глазах ее плясали золотистые искры. В душе Донована проснулосьчувство нежности к невесте, столь несвойственное ему, он жаждал, чтобы таприветствовала его поцелуем, жаждал обнять ее и целовать так, чтобы ее страстьсоревновалась с его неистовством. Но Мак-Адам решил, во что бы то ни стало,скрыть свои истинные чувства.

— Разве у вас нет служанок, миледи? — резко спросил он,проходя вслед за ней в комнату.

— Дел так много, милорд, а времени так мало.

— Да, скоро наша свадьба. Ты прекрасно выглядишь, Кэтрин.

— Что ж, у меня все хорошо, — сказала она, стремясьголосом выразить холодность. Вспомнив о сестре, девушка первым делом спросила: — Могу я поинтересоваться о делах Эндрю? С ним все в порядке?

Если бы Донована полоснули палашом, удар едва ли получилсябы более разящим: на какой-то момент ему показалось, что ревность и яростьзадушат его. Он уже был готов отдать приказ об аресте Эндрю, и теперь ещебольше утвердился в своем намерении. Англичанин мог оказаться кем угодно, ноодно Донован знал точно: он не из тех, кто повинуется приказам, а из тех, ктоих отдает.

— Тебя он больше не должен интересовать. Он у меня наслужбе, и тебе нечего беспокоиться. Я прослежу, чтобы с ним обращались так, какон того заслуживает.

— Благодарю, милорд.

Донован понял, что Кэтрин собирается держаться ним как можноцеремоннее, избегая называть его по имени. Его невесте приятно было услышать оздравии Эндрю, но благополучие жениха ее, очевидно, нимало не интересовало.

— Не стоит благодарностей. К вам на службу англичанин невернется и останется при мне.

— Но почему? — подняла брови Кэтрин.

Бедняжка Энн после ее замужества оставалась совсем одна, атеперь ее лишали еще и защиты Эндрю.

— Почему он тебя так интересует, Кэтрин?

В голосе Донована зазвучало подозрение; еще одно неловкоеслово, и на голову Эндрю мог обрушиться его гнев. Мысль о том, что причинараздражения Мак-Адама — ревность, доставила Кэтрин немалое удовольствие, нонельзя было навредить Эндрю, а тем самым и Энн.

— Эрик всецело полагался на него, и мы ему многим обязаны.Поэтому я рада, что с ним все в порядке.

— И только этим объясняется твой интерес к нему?

— Разумеется. А что тебя удивляет?

Мак-Адам прекратил пикировку:

— К сожалению, меня зовет долг. Вновь мы встретимся только вдень свадьбы. Да, совсем забыл сказать тебе комплимент: часовня и большой зализумительно подготовлены.

— Благодарю, милорд. Он хотел сказать еще что-то, сломитьледяную стену отчуждения между ними, но промолчал. Скоро поле боя окажется заним. Не сказав ни слова, он развернулся и вышел.

Кэтрин посмотрела ему вслед. Ни слова приветствия привстрече с ней, ни проблеска нежности. Ничего.

— Варвар, — пробормотала она, стараясь удержатьподкатывающиеся к глазам слезы.

Никогда она не заплачет из-за этого мужлана с каменнымсердцем.

В день свадьбы Кэтрин проснулась в несусветную рань. Оналежала в кровати, слушала тишину и смотрела, как темнота за окнами сменяетсяпервыми проблесками рассвета. Через несколько часов она и Донован будутобвенчаны. Девушке невыносимо захотелось остановить время. Она мысленноперебрала, не забыла ли чего для праздничного пира, и не могла не улыбнутьсяпри мысли, как вытянется лицо Донована, когда он увидит счет на тысячи фунтов.Она намеревалась продемонстрировать королю и Мак-Адаму, что Мак-Леоды умеютгулять по-королевски: триста четвертей пшеницы для выпечки самого лучшегобелого хлеба, триста бочонков эля из замковой пивоварни, сто бочонков вина, стобыков, шесть вепрей, тысяча овец, три сотни молочных поросят и телят, четырестажареных лебедей, две тысячи гусей, тысяча каплунов. В добавок к этомузажаренные целиком олени, полторы тысячи пирогов с олениной, рыбой и устрицами;полторы тысячи тарелок студня, пироги со сладкой начинкой, горячие и холодныекремы, лакомства из сахара и вафли. Другие затраты были тоже немалые: Кэтринвспомнила про свечи из чистого воска в часовне, фонтаны во дворе, брызжущиевином. Кое-что должно было перепасть горожанам и окрестным крестьянам. Когдасчет из Эдинбурга придет, Донован будет вне себя: один ее костюм обошелся в дветысячи фунтов. Но ее мысли перебила пришедшая будить ее служанка.

— Я уже проснулась. Который час?

— Около восьми, сударыня. Ванна для купания готова.

Кэтрин выбралась из постели и опустилась в теплую,благоуханную воду, потом вылезла из лохани и дала себя вытереть. На нее наделиатласную нижнюю юбку и блузку, обе — белого цвета. Служанкирасчесали ей волосы, блестевшие и переливавшиеся не хуже атласа; они свободнониспадали на плечи. Затем служанки обрызгали Кэтрин духами, она встала, и нанее через голову надели платье. Оно было из белого бархата и оторочено белымгорностаем; длинное, идеально сидящее на невесте, оно ниспадало на пол мягкимискладками. Рукава тоже были длинными, слегка прикрывающими ладонь, вырез — квадратным, и в глубоком проеме груди изящно поблескивал золотойкулон, украшенный жемчужинами. Кэтрин только в этот момент осознала, что спрошлым окончательно и бесповоротно покончено, начинается новая жизнь; словново сне, она медленно сошла по лестнице в сопровождении служанок, несущих за неюдлинный шлейф.

В старинной часовне царила тишина. Свет солнца,просочившийся через витражи, смешивался с блеском свечей. У алтаря ее уже ждалДонован. Он, поклявшийся всю жизнь оставаться холостяком, в освещенной дрожащимсветом часовне дожидался прихода женщины, которая не желала видеть его своиммужем. Повернув голову, он увидел приближающуюся Кэтрин, и вдруг емупоказалось, что кто-то навалил камень ему на сердце, которое забилось часто инапряженно. Кэтрин была настолько красива, что Донован с трудом мог поверить,что это его невеста.

Он взял ее руку в свою, ощутив прохладу девичьей кожи, и,взглянув ей в глаза, понял — она его не боится. Ему было приятноэто открытие: в конце концов, он желал видеть перед собой невесту, а незапуганную до полусмерти наложницу.

Венчание заняло немного времени: священник благословил их,Кэтрин медленно повернулась к мужу, и он, обняв ее, нежно поцеловал. ЗатемДонован чуть отстранил девушку, и Кэтрин подняла на него глаза; его надменностькуда-то пропала, глаза смотрели внимательно и серьезно. Улыбнувшись, Донованвзял жену за руку и повел из часовни — на пир.