Любовная капитуляция - Сильвия Соммерфильд

— Кэтрин, — прошептал он.

Но та не ответила ему. Своей большой рукой он поймал ееподбородок и повернул лицом к себе.

— Взгляни на меня, — потребовал он.

Она широко открыла глаза, выражение которых, несмотря на ихподозрительный блеск, свидетельствовало, что его жена вовсе не намерена даритьему радость победы своими слезами.

— Ты все еще продолжаешь лгать себе? — спросил Донован. — Нопора признать мою правоту. Ты чувствовала то же, что и я, и не сможешь этогоотрицать.

Кэтрин прикусила губу, и лицо ее залилось краской стыда.Господи! Он знает о том блаженстве, которое доставил ей! И это ужасная правда — какая-то часть ее души ей больше не принадлежала.

— Я чувствовал, как твое сердце билось в лад с моим.Думаешь, я не слышал, как оно колотилось?

— Да, — крикнула она вне себя от горя. — Да, ты осуществил свою угрозу. Да, мое тело уже не принадлежит мне. Несомневаюсь, что твой опыт общения с девками, задирающими юбку при первом твоемжелании, сделал тебя мастером по этой части. Владей моим телом по своемуусмотрению, ведь это теперь твое право, но душой я никогда не буду тебепринадлежать!

Донован посмотрел на жену с невольным восхищением. Вотженщина, которая кое-чего стоит. Она отступала дюйм за дюймом, используяединственное свое оружие — гордость. Вот женщина, котораязаставляет относиться к себе с уважением. Она его не хочет по-настоящему...пока. Но у него были основания полагать, что вскоре все изменится. И Донованкрепко обнял ее и прижал к себе.

Со стыдом Кэтрин ощутила, как в ней вновь пробудилосьнеудержимое желание. Язык Донована дразнил и мучил ее, свободной рукой онгладил ее тело, ласкал груди, сжимал их, обводил соски пальцем, пока они незатвердели. Сладострастные стоны, которые она слышала, казалось, не моглиисходить от нее... но именно так и было.

Рука Донована скользнула вниз, лаская кончиками пальцев ееплоть, и каждое такое касание вызывало у Кэтрин ослепительную вспышку чувств;он ласкал ее нежное средоточие, чувствуя, как разгорается в ней пламя страсти.Ртом он обжигал ее чуткую кожу, сжимал губами соски, затем двинулся вниз, и егопоцелуи и легкие покусывания переместились на ее живот и бедра. Кэтрин чуть незадохнулась, когда он достиг ее пульсирующее, словно раскаленное, средоточиеощущений. Она хотела остановить Донована, но ее руки вместо того, чтобыоттолкнуть его, лишь запутались в густых темных волосах. Кэтрин ощущала своетяжелое и все ускоряющееся дыхание, слышала неразборчивые слова, которыеиздавала ее гортань, и все же пыталась сдержать себя. Она ощутила, как егоплоть вновь наполняет ее, и инстинктивно изогнулась ему навстречу, стремясь кфинальному восторгу, который затушил бы пламя ее желания.

— Скажи, Кэтрин, что ты желаешь меня, как я тебя, ичувствуешь то же, что и я. Скажи! — прошептал Донован.

— Донован! Не надо...

— Смирись, — почти простонал он, — скажи, чтохочешь меня!

— Сдаюсь, — прошептала она.

— Нет, не так...

— Я хочу тебя! — закричала Кэтрин. — Да,хочу! Будь ты проклят, я тебя хочу!

Движения Донована приобрели такую силу и скорость, что ейпоказалось, что она умирает. Кэтрин уловила ритм этих движений и, в такт им,сама начала двигаться. И наконец ее пронзили конвульсии, мощные, какземлетрясение. Кэтрин показалось, что перед ее глазами вспыхнули миллионысолнц.

Медленно, словно выпивая ее судорожный выдох, Донованпоцеловал Кэтрин в губы; его большие руки зарылись в ее раскинутые на подушкеволосы. Чуть отстранившись, он лег рядом с женой, продолжая одной рукойобнимать ее. Они были как одно целое в этот момент, и слова не требовались. Такони сохраняли молчание, пока сердца их не вошли в нормальный ритм; Кэтринхотелось плакать, но слез не было. Да, она его хотела и прекрасно помнила своислова, свидетельствующие о поражении. Более того, Кэтрин понимала, что, если бывсе повторилось, она бы вновь умоляла его овладеть ею. Лицо у нее запылало отэтой мысли.

— Что ж, вы выиграли, милорд. — Голос ее дрожал. — Выпоступили со мной как захватчик.

— Нет, Кэтрин, я не захватчик, а муж. Ты моя жена. Ныне и вовеки веков.

— Во веки веков, — с горечью прошептала она.

Мысль о жизни, исполненной подневольной страсти, без словаласки или любви, потрясла ее. Донован хотел использовать ее как наложницу и какинструмент для рождения наследников.

— Да, во веки веков. — Донован боролся с потребностьюсказать ей что-то хорошее, ласковое, утешить ее, потому что боялся дать ей силына дальнейшую борьбу с собой, однако добавил: — И это будет долгая,плодотворная жизнь. У нас появятся дети, и в будущем наше супружество станетпредметом всеобщей зависти.

Однако его слова не только не успокоили жену, но разбередиликровоточащую рану в ее душе.

— Пожалуйста, отпустите меня, милорд... Если вы уже всекончили со мной.

Ее слова вызвали у Донована вспышку гнева.

— Сударыня, вы вполне могли бы стать женой другого, которыйне стал бы церемониться с вами, а просто взял бы силой!

Кэтрин отвела взгляд от него, и гнев Мак-Адама испарился,когда он увидел слезы, побежавшие из-под ее ресниц. Что-то в глубине сердцазаныло; но чего оно хотело, и сам Донован едва ли смог бы определить, и он лишьуспокаивающе погладил руку жены.

Что ж, она боролась до конца, ведь он был ее врагом... Нотеперь он ее муж. Он был захватчиком, но взял ее не как жертву насилия, а какжену, которую лелеят и холят. Он не признавал любви, но разбудил в ней чувства,с которыми ей оказалось не по силам совладать. В тот день, когда Мак-Адамзаявил, что ей придется стать его женой, она поклялась, что найдет щель в егонепроницаемых доспехах, найдет то место в его сердце, где пряталась непризнаваемая им любовь. Но теперь леди Кэтрин испугалась, что, пробудив в лордеДоноване, ее муже, эту любовь, она и сама будет опалена ею...

Кэтрин пошевелилась и очнулась ото сна. Одна свеча все ещегорела, но уже коптила, мигала и почти не давала света. Кэтрин стало холодно, иона поняла, что Донована нет в постели.

Повернув голову, она окинула глазами комнату и увидела егостоящим у арочного окна, вглядывающимся в темное небо; очевидно, он былпогружен в свои мысли. Отблески пламени свечи играли на его бронзовом теле:Донован не удосужился одеться, полагая, что жена спит. Даже в позе отдыха онпоражал мощью и красотой своего тела. Что же его томит, подумала Кэтрин.

Донован же думал о том, что действовал правильно: он былмягок с женой, и его радовало, что ему хватило тонкости и выдержки, за которыеон был вознагражден пробудившейся в ней страстью. Как же вышло, спрашивал онсебя, что ей удалось околдовать его тело и душу? Неужели в ней есть некая сила,волшебство, и он подпадает под ее чары? Однако печальный жизненный опытподсказывал ему, что на свете существует измена. Он не должен проявить слабостии позволить Кэтрин догадаться, каковы его истинные чувства к ней. Поднявзабрало, он может получить страшный удар в лицо. Донован определил для себя иКэтрин дальнюю жизненную перспективу, и вскоре женщина поймет, что так лучшедля них обоих.