Герои русского парусного флота - Владимир Шигин

Историк пишет: «Горожане снабдили беглецов одеждой, обувью, сухарями и двумя ружьями. С такой убогой экипировкой им, истощённым длительным бесчеловечным заточением, предстояло пройти до Якутска — ближайшего населённого пункта — около 700 километров. Поразительно, но они проделали этот путь — зимой, по горным кряжам, нехоженым лесам и болотам (надо было запутать следы), то впадая в отчаяние, то вновь обретая волю к жизни. Последняя оказалась сильней».

Если бы в своей жизни наши герои ничего более не совершили, кроме этого небывалого в истории Охотска побега, то и тогда их имена были бы достойны памяти! Ведь от Охотска до Якутска почти семьсот вёрст. И это по зимней тайге, по бездорожью, преследуемые погоней! Можно только представить, чего стоил друзьям этот отчаянный бросок навстречу свободе. Не раз они были на волосок от смерти, но воля к жизни всё же всякий раз оказывалась сильней. Вот и Якутск. Но избавления беглецы здесь не нашли. Уже извещённый Бухариным местный начальник тотчас арестовал измождённых офицеров. Бить их здесь, правда, уже не били, а, бросив в арестантскую кибитку, повезли дальше в Иркутск к сибирскому губернатору Пестелю (отцу декабриста) для окончательного разбирательства. В Иркутске начались новые допросы, что да как, заставили писать и бумаги объяснительные. Неизвестно, чем бы всё кончилось, но неожиданно пришло письмо от морского министра Чичагова: следовать обоим в столицу и препятствий в том никому не чинить. Наконец-то смогли Хвостов с Давыдовым отдышаться и отправиться в новый неблизкий путь. Чем-то встретит их Санкт-Петербург, что ждёт их там? Об этом они могли пока только гадать.

Лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова привезли в Санкт-Петербург в мае 1808 года. Позади остались почти четыре года странствий и плаваний. Нынешняя встреча разительно отличалась от той, какая была оказана покорителям Великого океана в первый раз. Тогда офицеров буквально носили на руках, теперь до них никому не было никакого дела. Россия только что пережила шок и позор Тильзита, и дела восточные никого ныне в столице не волновали.

Впрочем, через некоторое время после приезда Хвостова с Давыдовым всё же вызвал к себе министр коммерции Румянцев. Выслушав рассказ, все деяния оправдал, заметив, однако, что все недоразумения проистекли в их деле от того, что «они находились в невозможности объяснить противоречий в данных им предписаниях».

После возвращения с Дальнего Востока моряки оказались между Сциллой и Харибдой, между двумя государственными ведомствами. Министром коммерции графом Румянцевым Хвостов и Давыдов были оправданы в их действиях, которые произошли «более от того, что они находились в невозможности объяснить противоречия в данных им предписаниях». И, согласно такому представлению, морской министр думал иначе.

Император Александр отнёсся к Хвостову с Давыдовым вполне благосклонно и, бумаги их мельком глянув, сказал:

— Дела японского сим бравым офицерам в вину не ставить!

Казалось бы, теперь-то всё должно было быть в полном порядке, да не тут-то было! Жалобы Хвостова с Давыдовым на жестокое обращение с ними начальника Охотского порта капитана 2-го ранга Бухарина легли на стол к адмиралу Фондезину. Известный казнокрад и трус, снятый с должности за позорное поведение во время знаменитого Гогландского сражения (в котором отличился Хвостов!), он ныне прекрасно чувствовал себя в высоком кабинете. Почему Фондезин столь яростно обрушился на наших героев, непонятно. Вполне возможно, что, будучи большим взяточником (за что в своё время даже привлекался к суду!), он имел какие-то подарки от Бухарина, благо пушнины в тех краях всегда хватало. А может, чем-то не понравились адмиралу и сами офицеры, уж слишком гордые на вид и дерзкие на язык. Как бы то ни было, но Фондезин их жалобе хода не дал, а заявил, что сами офицеры и виноваты в своём аресте.

— Как я понимаю бедного Бухарина! — восклицал адмирал, тряся толстыми брылями своих щёк. — О, как я его понимаю! Этим проходимцам палец в рот не клади, откусят вместе со всей рукой!

По его приказу кинулись искать жалобщиков, то ли для ареста, то ли для дорасследования, а их уже в столице и след простыл.

— Сбежали, такие-разэтакие! — разозлился Фондезин. — Подать их в сыск!

13 ноября 1808 года Фондезин внёс предложение «предать лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова военному суду». Но адмирала быстро поправили:

— Ежели есть высочайшее повеление дела в вину не ставить, какой может быть суд?

Впрочем, Хвостову с Давыдовым тут же намекнули, что в столице их нахождении не слишком желательно.

Пока друзья обретались на краю мира, в Европе снова началась череда войн. В очередной раз принялись выяснять отношения и Россия со Швецией. Решали, кому обладать Финляндией. В августе 1808 года одиннадцатитысячный корпус генерала Каменского перешёл в наступление и в целой серии сражений (при Куортане, при Салми и при Оровайсе) нанёс поражение главным силам шведов. Попытки шведского флота высадить десанты в районе Або были отражены отрядом генерала Петра Багратиона.

О присутствии двух знаменитостей в столице узнал командующий Финляндской армией граф Буксгевден, который вёл тогда тяжёлые бои со шведами в заснеженных лесах Карелии, и попросил отдать храбрецов ему.

— Мне такие сорвиголовы сейчас вот как нужны!

В министерстве лейтенанту с мичманом сказали так:

— Ну, а коли вы такие храбрецы, то самое вам время показать себя в драке со шведом!

— Да и покажем! — пожали плечами Хвостов с Давыдовым. — Экая невидаль — снова подраться!

— Тогда вот вам предписания и отправляйтесь на озёрную флотилию к капитану 1-го ранга Селиванову!

Оба начальствовали канонерскими лодками, да дрались так, что шведы издали, завидев их вымпела, тут же поворачивали восвояси. Канонерки свои звали по старинке «Юнона» да «Авось», в память о делах своих тихоокеанских. В одной из схваток Хвостов был серьёзно ранен, но не покинул палубы своей канонерки, пока враг не был повержен. В другой раз отряд из полутора десятка лодок под началом Хвостова случайно наткнулся на троекратно превосходившие шведские силы.

— Что делать будем? — спросил друга верный Давыдов.

— Известно что! — усмехнулся тот. — Только вперёд!

Друзья участвовали в сражении 6 сентября при Пальво и 19 сентября — в не менее яростном сражении у острова Тавсало. В обоих случаях Хвостов командовал авангардами, оказывая редкую расторопность, искусство в распоряжениях и неустрашимость, «поражал он превосходного числом неприятеля», и в обоих случаях рядом с ним неизменно находился Давыдов.

О Давыдове в представлении на награждение значится: «проявлял отличное мужество и был весьма похваляем».

Услышав начавшуюся перестрелку между нашей и шведской флотилиями у острова Тавсало и зная о многократном перевесе шведов, Буксгевден расстроился:

— Шведы превосходят нас по всем статьям, вряд ли кто спасётся!