Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970-3 сентября 1971) - Ростислав Долгилевич

Анализ западного и советского проектов возможного соглашения четырех держав свидетельствовал о том, что взгляды сторон на его структуру значительно сблизились и отчасти совпадали. Это важно, потому что теперь стало легче определить, где позиции СССР и трех держав относительно близки и где они едва ли не диаметрально противоположны. Другими словами, четче вырисовывались конкретные вопросы, которые требовали наиболее пристального внимания. В этих условиях переговоры нужно было вести не о подходах к проблеме, а о конкретных формулировках всех частей соглашения, то есть на первый план выступал постатейный подход к возможной договоренности.

Формулировки статей в западном и советском проектах в большинстве случаев были далеки друг от друга. Наибольшие различия во мнениях, как и прежде, имели место в вопросах о федеральном присутствии в Западном Берлине и о доступе в город по коммуникациям, проходившим через территорию ГДР. На первый план выдвигались также разные подходы сторон к вопросам о советских интересах в Западном Берлине и о его внешнеполитическом представительстве.

ПА. Абрасимов вполне обоснованно подчеркивал в своей монографии, что «западные державы вначале пытались уклониться от делового обсуждения советского документа, внесенного 26 марта 1971 г., продолжая выдвигать завышенные и надуманные требования»[543]. При этом западная сторона изучала советский проект скрупулезно, но откровенно придирчиво, пытаясь найти в нем тайные замыслы и подвохи, направленные против интересов США, Англии и Франции в Западном Берлине. Это отчетливо проявилось на девятнадцатой встрече четырех послов, состоявшейся 7 мая 1971 г.

Председательствовавший английский посол Р. Джеклинг сделал на этой встрече заявление от имени трех западных послов. Переговоры, сказал он, достигли такого этапа, когда и советская, и западная стороны полностью и конкретно изложили свои позиции.

По словам Джеклинга, с самого начала переговоров цель западных держав заключалась в достижении практических улучшений в Берлине и вокруг него. Это было со всей ясностью показано в заявлениях правительств трех держав Советскому правительству еще до начала переговоров. Эта цель была повторена в первом заявлении посла США в ФРГ на первой встрече четырех послов 26 марта 1970 г. Когда в июле 1970 г. посол Абрасимов высказался за возможность заключения широкого соглашения, которое могло бы затронуть статус «данного города», западные послы не поддержали эту концепцию. Вместо этого, продолжал Джеклинг, «между нами четырьмя было достигнуто ясное согласие о том, что нам следует сосредоточить наши усилия на достижении практических улучшений и что при этом следует исходить из существующего статуса и избегать любого ущерба юридическим позициям каждой из сторон»[544].

Как было указано западными послами на предыдущем заседании, сказал далее английский посол, «советская сторона далеко отошла от основных правил, предлагая свой проект от 26 марта. Ограниченные практические учения, предложенные в этом проекте, были заключены в твердую оболочку явных или подразумеваемых советских намерений юридического характера относительно статуса западных секторов, статуса восточного Берлина и восточногерманского контроля над путями доступа»[545].

Основные негативные стороны советского проекта в изложении Джеклинга, выступавшего от имени трех послов, сводились к следующему.

Положения о доступе в части, касающейся четырех держав, в проекте от 26 марта составлены таким образом, чтобы оказаться в зависимости от исхода переговоров, которые должны проводиться ГДР.

Используемые выражения, особенно формулировка «транзит… на основе обычных норм международного права» также подчеркивали роль ГДР в этой области. Вот почему «этим наносится явный ущерб юридической позиции западных держав по вопросам доступа»[546].

Те же самые затруднения по структуре, продолжал Джеклинг, относятся к положениям по улучшению положения внутри Берлина. Кроме того, советский проект говорит о «ГДР» в части II и о «ГДР, включая ее столицу», в соответствующем приложении. В этом случае отмечается очевидный ущерб юридической позиции Запада.

Английский посол раскритиковал также советские формулировки по связям ФРГ с Западным Берлином. «Положения, — сказал он, — относящиеся к разделу о связях между ФРГ и западными секторами, были составлены не в форме практических улучшений, а в виде юридических положений. Это сводилось бы к установлению новой юридической базы для подобной связи, в которой советская сторона приобрела бы новые права»[547].

Устами Джеклинга три посла заявили, что обмен письмами по представительству западных секторов вовне, предложенный в советском проекте от 26 марта, «также предусматривал бы новые юридические решения, касающиеся подобного представительства во всемирном масштабе».

Далее было сказано, что «по мнению западных держав перспективы соглашения могут быть только подорваны претензиями на статус подобного рода. Наступило время возвратиться в наших переговорах к их должной цели по поиску практических улучшений»[548].

В том, подчеркнул Джеклинг от имени трех послов, что касается раздела соглашения о практических улучшениях, «мы не добиваемся формулировки о правах четырех держав по тем пунктам, где нет единогласия в отношении юридических вопросов. Но… должно быть ясно сказано о тех обязательствах, которые берут на себя стороны в каждой конкретной области. Обязательства должны быть взяты четырьмя державами друг перед другом в качестве сторон соглашения. Мы готовы сделать соответствующие ясные заявления там, где это необходимо. В остальном необходимо, чтобы советская сторона сделала ясные заявления и приняла точные обязательства в отношении трех держав»[549].

Утверждалось также, что западные державы не пытаются игнорировать ГДР. Они уже объяснили их готовность включить ссылки на консультации с ГДР в соответствующих приложениях к соглашению. Западные державы также предусматривают переговоры между немецкими сторонами, в которых ГДР будет участником. «Но я должен ясно показать, — сказал Джеклинг, — что в соглашении четырех держав там, где они исходят из ранее заключенных соглашений, обязательства должны быть только между четырьмя державами. Мы не можем согласиться на включение дополнительных сторон в эти рамки, как предлагалось советской стороной на прошлой встрече советников»[550].