Большие дела - Дмитрий Ромов

тоже, но тратить время впустую и быть отрезанным от всей информации совсем не прикольно.

Через полчаса ожидания дверь открывается и в кабинет входит его превосходительство генерал Печёнкин. В мундире, с наградными колодками, с сияющими звёздами и горящими чем-то недобрым глазами.

─ Здорово, Егорка, в жопе касторка, ─ задорно говорит он и делает знак Зарипову, который вскакивает и тут же вылетает из кабинета.

─ Игривое настроение? ─ подмигиваю я. ─ В предчувствии фиаско что ли, товарищ генерал, чтоб вас конь отодрал?

─ Достукался ты, малолетка. Мента завалить ─ тут и сам Брежнев тебя не спасёт.

─ У вас горячка, Глеб Антонович, причём белая. Лечиться надо.

─ Водитель твой дал показания уже, что ты был неподалёку от места преступления в момент совершения этого зверства.

─ Ого, вот это да, ничего себе, улика железобетонная. Кого убили, можно узнать?

─ Того, с кем у тебя была встреча в момент убийства, ─ широко и как бы добродушно улыбается он.

─ О, так вы, оказывается, в курсе всего на свете? Понятно, а я-то думаю, вы или не вы? Убить меня хотели? Но это ж какую смелость нужно иметь и уверенность. Стало быть, что-то изменилось, да? Изменилось, раз вы такой резкий стали. Замаячил московский огонёк? И включил его вам кто-то очень влиятельный. Кто, скажите, не будьте таким скрытным. Караваев что ли? Но он сам по себе не такая уж мощная фигура.

─ Мыслитель, ─ довольно хмыкает Печёнкин. ─ Подумай. Время на размышления ─ это единственное, что у тебя скоро останется. И анальная боль.

─ Какой вы неприятный, товарищ генерал-майор, ─ усмехаюсь я. ─ Крайне неприятный и даже немного мерзкий. Знаете, кстати, где ваш Снежинский?

─ Да мне похеру, сынуля, где он. Мне важно, где ты. И теперь никуда ты от меня не денешься.

─ Посмотрим, ─ улыбаюсь я.

Улыбаюсь, но под ложечкой посасывает. Тревога ─ это такая штука, от которой одной улыбочкой не отделаешься. Я не сомневаюсь, что мои соратники по длине всей вертикали сейчас решают, вытаскивать меня или нет. Это особо циничные, а остальные, разумеется, думают лишь о том, как именно вытаскивать.

И здесь, я полагаю, решающее слово остаётся за зятем генсека и первым с этого года замом министра генерал-лейтенантом Чурбановым Юрием Михайловичем. И самым важным моментом окажется то, насколько его проняли мои слова о будущем. А я, надо сказать, не проявил особого мастерства в области красноречия, разговаривая с ним о перспективах. Мог бы и получше постараться, честно говоря…

Я, конечно, надеюсь и на Галину Леонидовну, но тут уж, как говорится, ой, Галя-Галя, моя бабушка сказала надвое…

А ещё важный вопрос ─ насколько силён этот Караваев и кто стоит между ним и министром, и какие ещё у него есть связи, и кто заинтересован в его победе надо мной и над Чурбановым, собственно говоря…

─ Посмотрите, конечно, ─ великодушно позволяет Печёнкин. ─ Только что вы увидите? Комбинашка была беспроигрышная. Он тебя грохнет ─ хорошо. Ты его ─ тоже хорошо. В зоне всё одно сдохнешь, а может и до зоны ещё.

─ Удивляюсь я уму вашему, ─ качаю я головой. ─ И откровенности тоже. Сразу видно, государственный человек, хоть и в провинции сидите.

Мы ещё какое-то время перебрасываемся словами, пикируясь подобным образом, а потом он уходит, оставаясь в крайне радостном и благодушном настроении. Я снова остаюсь один на один с Зариповым и опять погружаюсь в раздумья.

Судя по всему, что-то происходит. Идут торги, переговоры или отдаются приказы, и мне остаётся только ждать. Проходит не менее часа, прежде чем в кабинет возвращается молодой лейтенант Першин.

─ Егор, ─ говорит он и протягивает бумажку. ─ Вот пропуск. Можешь идти, разобрались, похоже, что не того взяли.

─ А Печёнкин где? ─ спрашиваю я.

─ Не знаю, это тебе в управление нужно проехать, чтобы его увидеть.

Увидим ещё. Когда-нибудь… У Бога дней много.

На выходе меня никто не встречает, и я пью морозный воздух свободы в одиночку. Я, конечно, рад, что меня выторговали и выпустили. Настолько рад, что могу даже обойтись без лицезрения рожи Печёнкина. Хотя, может, и загляну к нему.

─ Артём, а не знаешь, что с товарищем моим? Игорь Зырянов, его тоже взяли по этому недоразумению.

─ Нет, не знаю. Я вообще не в курсе твоего дела, у меня дежурство просто.

─ Ну ладно, ─ киваю я. ─ Рад был познакомиться. Может ещё увидимся. Я тут у вас частенько бываю.

К сожалению…

Ну, что сказать, работает, работает моя машина, мой звездолёт, устремлённый в будущее, если меня выпускают после такого. Ведь повесить на меня тело Суходоева было делом техники, плёвым делом. Не зря так радовался Печёнкин. Ладно, пусть не на меня повесить, а на Игоря, а меня прицепить, как соучастника. Ему вышку, мне пятнашку. В данном случае, разницы никакой.

Но если выпустили меня, должны и Игоря тоже отправить восвояси. Свидетели показали, что мы вдвоём ушли и пришли. Не свидетели, а свидетель, водила с фабрики. Что говорил Игорь, я точно не знаю, хотя мы договорились заранее на такой вот экстренный случай. А меня ни о чём и не спрашивали, что тоже довольно занятно.

Подождав минут десять, не выйдет ли Игорёк, я двигаю к Куренкову. По пути звоню Платонычу.

─ Дядя Юра, привет. Как дела, Андрюха не появился?

─ Нет пока, ─ отвечает он. ─ В школу не ходил, ребята не знают где он. В милицию я не заявлял. Со всеми нашими делами к ним лучше и не обращаться, наверное. Ты сам-то как? Когда вышел?

─ Минут пятнадцать назад. Иду к Куренкову, приходи тоже. Есть, что обсудить, мне кажется. Про ментов, да. Но Рыбкину я позвоню всё-таки.

─ С ним я уже переговорил. Обещал помочь, да только, что он один-то может?

─ Он не один, а с Хаблюком. Вдвоём они сила. Приходи к Куренкову.

─ Хорошо, подъеду в течение получаса.

Мы встречаемся у Романа. Михал Михалыч тоже присутствует.

─ Ну что, товарищи, можем отпраздновать первую победу? ─ открывает собрание Куренков, разливая всем присутствующим армянский коньяк по маленьким металлическим стопочкам.

─ Вопросов много, Роман Александрович, ─ говорю я.

─ Такова жизнь, Егор, ─ пожимает плечами он. ─ Ответов всегда меньше, чем вопросов.

─ Что с Игорем Зыряновым? Меня выпустили, а его, я так понимаю, нет?

─ Хотят выжать из него побольше, ─ говорит Михалыч. ─ Прозапас. Игра не окончена, это ведь только один раунд. Отожмут досуха и тогда выбросят.

─ Ставки довольно высоко взлетели, вам не кажется? ─ хмурится Куренков. ─ Милиционера в расход пустили.