Большие дела - Дмитрий Ромов

─ Ну, вообще-то, он же в меня должен был выстрелить, ─ замечаю я. ─ Мне сегодня Печёнкин сам заявил, что рассчитывал на беспроигрышную комбинацию. Либо Суходоев меня устраняет, либо я его. Если я его, меня берут под белы рученьки. Странно, что в засаде наряд не сидел и не ждал.

─ Врёт, ─ хмыкает Михалыч и наливает по второй. ─ Врёт, что так и задумал. Суходоев должен был тебя убрать и всё. А про комбинации это он уже потом допетрил. Сто процентов.

─ И почему вдруг Печёнкин решил убрать Егора? ─ спрашивает Платоныч. ─ По-моему, это очень на бред похоже.

─ Похоже не на бред, а на то что, мы чьи-то интересы очень сильно ущемили, ─ говорит Роман. ─ Собственно, из-за Егора катраны, приносившие доход, переходят под другую юрисдикцию. И Ашотик, и Караваев, и те, кто над ними очень недовольны. Не желают терять своё кровное. А Егор на сегодняшний день единственное связующее звено между МВД и КГБ, причём другой гуппой в МВД. Там тоже грызня идёт за власть и ресурсы. Чурбанов в силе, но он силой этой особо не пользуется. А если начнёт вдруг пользоваться, у конкурирующей за благосклонность Щёлокова группы шансов станет значительно меньше. Если устранить Егора, вся новая архитектура рухнет. Но даже и при живом Егоре они просто так своё не отдадут. Нужно будет биться, товарищи, за новые достижения. По-другому и быть не может.

─ А наезд на меня, ─ спрашивает Большак, ─ тоже в рамках этой линии организован? И какая в этом роль Снежинского?

Я понимаю, что он хочет спросить на самом деле, я и сам хочу. Настоящий вопрос, интересующий нас, звучит иначе. Какова роль Трыни в наезде на Платоныча?

─ Нет, это просто совпадение, ─ отвечает Михал Михалыч. ─ Снежинский с этими силами не связан, судя по всему. Он по другому профилю.

─ Это по какому такому? ─ хмурится дядя Юра.

─ Он, кстати, уже сказал что-нибудь? ─ спрашиваю я.

─ Ну, а как ты думаешь? ─ ухмыляется Михалыч. ─ Прогресс открывает новые подходы к добыванию истины. Ты ведь и сам знаешь. Сказал, конечно. Я бы сильно удивился, если бы такое чмо, как Снежинский проявило чудеса стойкости и несгибаемости.

─ Так что с ним?

─ Что с ним? Он очень обижен на Егора, вот и пытается ужалить его, где только можно. Втирается в доверие к его близким, друзьям и знакомым. Давайте, ещё по одной. И вас, Юрий Платонович, он атаковал только по этой причине и с пасынком вашим пытался дружбу завести. Но тут Егор его предупредил, и он отстал.

─ Он прямо исповедался что ли? ─ хмыкаю я.

─ Типа того, ─ самодовольно соглашается Михалыч.

─ Так кто дал инфу по дяде Юре?

─ Есть такой типок, называется Игорь Исакович Лозман. Знаете его? Начальник райпродторга.

─ Игорёша, ─ ахает Большак. ─ Вот же сукин сын. А ему-то чего надо?

─ Поляну расчистить. Сам хочет большими делами ворочать. Это я так думаю. Скоро узнаем, я его уже пригласил на беседу, так что скоро посмотрим, что это за чудо природы, Игорёша ваш.

─ Выходит, ─ говорит Платоныч, ─ про Чурбанова Печёнкин узнал от Караваева, а про мои дела от Снежинского, а тот ─ от Игорёши.

─ Вот же мудак Игорёша этот, ─ качаю я головой.

Мы с Платонычем смотрим друг другу в глаза и оба думаем об одном и том же. О Трыне. О том, что блин… он сейчас в очень плохом положении. В хреновом просто и без почвы под ногами. У него сердечная драма, а вместо поддержки от близких он получает подозрения и недоверие. И тот единственный, кто поддержал, оказывается под запретом. Впору разочароваться если не в жизни, то в людях.

А Снежинский, сука, влез в доверие. И поделился Трыня своими печалями с ним, а не с нами. Почему? Да потому, что у нас времени нет, и самих нас вечно нет, не бывает рядом. Близкие, которых не бывает рядом. И то же самое будет с Наташкой. Муж, которого никогда нет. Всегда далеко…

Ёлки. Сердце сжимается, будто его хватает рука какого-нибудь бездушного кадавра типа Зарипова. Даже страшно представить, где сейчас может оказаться Андрюха. И наделать сгоряча или от безысходности тоже много может.

Во фразе «мы в ответе за тех, кого приручили» нет ни высокомерия, ни снобизма, она передаёт самую суть…

─ Поехали в Берёзовский, ─ говорю я Платонычу.

─ Да, ─ поднимается он. ─ Едем.

─ Егор, ─ говорит Платоныч, когда мы идём к машине. ─ Хочу попросить тебя кое о чём.

─ Конечно, дядя Юра, ─ отвечаю я, останавливаясь. ─ Всё, что угодно.

─ Вот сейчас мы с тобой проскочили, прошли между Сциллой и Харибдой буквально. Может, там ещё и не закончено, но в данный момент мы на свободе, да? И может показаться, что мы стали неуязвимыми, что нам ничего не страшно и никто нам не в состоянии причинить зло, а мы можем творить, всё что захотим. Но это не так, это ощущение обманчиво. Вернее, удача переменчива и нужно быть всегда начеку. Всё может измениться в любой момент. В любой, понимаешь?

─ Да, дядя Юра, понимаю, ─ серьёзно отвечаю я. ─ И я очень рад, что ты тоже это понимаешь. Мы с тобой затеяли очень большую игру. Очень большую. И зашли так далеко, что назад нам никак нельзя. Мы не можем просто сбросить карты, потому что сделай мы так, от нас ничего не оставят, даже мокрого места. Вообще ничего.

─ Знаю, Егор, знаю. Ты не жалеешь, что так всё раскрутилось?

─ Поздно мне жалеть. Да и не хочется. Хочется радоваться жизни и мчаться вперёд. Как думаешь, он вернулся к родителю или подался в тёплые края?

─ Не знаю…

Мы подъезжаем к дому, где я уже был с Рыбкиным и Хаблюком. Здесь ничего не поменялось, да и с какой бы стати. Тот же подъезд, те же рожи, запахи и вид помойки. Дверной звонок не работает поэтому приходится колотить кулаком.

─ Вы из горисполкома? ─ спрашивает проходящая мимо соседка. ─ Житья ведь нет от этой квартиры. Орут, дерутся, дебоширят. Уже и прав родительских лишили, да всё не в прок.

─ Нет, мы из другой организации, ─ говорю я.

Соседка не успевает продолжить, потому что дверь открывается и на пороге оказывается какое-то сказочное существо, похожее на беззубого лешего в майке-алкоголичке.

─ Семёныч из ЛФК вышел, ─ говорит оно, улыбаясь и беззащитно щурясь. ─ Празднуем…

Я отодвигаю его в сторону и прохожу вперёд, Платоныч идёт за мной. Мы заходим в комнату с нищенской обстановкой и тяжёлым табачным туманом. За грязным,