Эовин. Выбор воительницы - Эльвира Цайсслер

Она неожиданно поймала себя на том, что вздохи Фируниана отдаются и в ее теле.

– Ирион не является королем в привычном для людей понимании, – пояснил он. – У нас власть не передается по наследству.

– Звучит так же странно, как «почти бессмертный». А давно он у власти?

– Сам не знаю, – признался Фируниан. – Это началось задолго до моего рождения, еще в века перелома.

– Перелома?

– Так мы называем период сразу после изгнания. Ты не представляешь, как тяжело тогда пришлось моему народу.

– То есть вам потребовались столетия, чтобы адаптироваться к новым условиям?

– Мы ведь долго живем.

И, судя по всему, довольно скучно, раз дело дошло до перемен.

– Что случилось в этот период?

– Войны, борьба за ресурсы и власть, суды над виновными и безвинными…

– В общем, самое обычное дело.

– Да нет, пожалуй, хуже. Тогда уничтожили почти всех стариков, повесив на них вину за все беспорядки.

– Могу понять.

– Имелись и те, кто призывал к миру, кто хотел извлечь максимум пользы из сложившейся ситуации, учитывая ошибки прошлого. Мой дедушка был одним из них. Он считал, что ульфаратцы смогут преодолеть барьер, если изучат его как следует. Да, для этого понадобилось бы немало времени, но у нашего народа его всегда было в избытке. А другие видели решение проблемы только в прямой атаке, собирались объединить силы, чтобы пробить брешь в барьере и вернуть то, что у нас отняли. В конечном итоге два лагеря столкнулись, – голос Фируниана звучал совершенно безучастно, в нем не проскальзывало ни единой эмоции. – И в результате Ирион победил.

– А что стало с проигравшими?

– Все умерли, – горько вздохнул он. – Зато решили проблему перенаселения.

Эовин молчала, пытаясь представить характер своего деда. Насколько он был безжалостным, но в то же время сильным духом, чтобы так долго подчинять столь могущественный народ своей воле.

– И что, больше никто и никогда не осмеливался бросить вызов его власти?

– Конечно, осмеливались. Предпринималось несколько попыток. Самое крупное восстание произошло за несколько лет до моего рождения. Возможно, Ириона бы даже свергли, но внезапно разразилась эпидемия, которая быстро положила конец восстанию. У Ульфарата появились совсем другие проблемы. А Ириона в итоге прославили как героя, поскольку как раз он и остановил болезнь.

– Так он целитель? – удивилась Эовин. Это совершенно не вписывалось в картину того, что она уже успела узнать о дедушке.

– В том-то и дело, что нет. Тем удивительнее. Многие увидели в этом знак свыше.

– Как удобно получилось.

– Ты на что это намекаешь? – резко спросил Фируниан.

– Ни на что.

Эовин широко зевнула. Ее не заботило, каким образом ее дед так долго удерживал в своих руках власть. Ее волновало лишь будущее людей. Важно было понять, как вернуть ульфаратцев туда, откуда они явились.

Эовин вздрогнула и проснулась, когда почувствовала, что снова стало очень холодно. Озадаченно моргнула, пытаясь сообразить, что изменилось. К щеке липла влажная земля, и Фируниан больше не укрывал и не согревал ее своими тяжелыми крыльями.

Но при этом Эовин слышала его глубокое размеренное дыхание, спиной ощущала его тепло. Осторожно, чтобы не разбудить ульфаратца, она повернулась на другой бок. К счастью, дождь прекратился, а ветер разогнал облака, поэтому на небе снова показалась луна.

Фируниан лежал на боку. Похоже, его одолел сон. Крылья исчезли, точно так же как и перья на груди.

Сейчас он находился перед Эовин совершенно беззащитный и уязвимый как никогда.

Она сглотнула, осознав, что появилась прекрасная возможность здесь и сейчас избавить мир от еще одного ульфаратца. Отомстить за всех, кто погиб от его руки или при его участии. Однажды девушка уже пожалела его, совершив тем самым огромную ошибку. Ее взгляд метнулся к кинжалу, который лежал на земле недалеко от мужчины. До чего же легко казалось покончить со всем этим!

Какая-то часть ее прямо-таки кричала об этом. Стольких сложностей удалось бы избежать, избавься Эовин от него.

Только вот если убить его сейчас, то уже вряд ли получится подобраться к высшему обществу Ульфарата. Кроме того, в этом случае она застрянет посреди горы, а выбираться отсюда будет очень долго.

Взглянув на небо, Эовин поискала среди облаков созвездие лука Арии в надежде получить совет от богини.

Что лучше? Поддаться обиде и ненависти к чужакам, жажде мести, которая столько лет бушевала в ее сердце? Заставить Фируниана заплатить за ее боль, даже если он не нес ответственности за все деяния своего народа? Или послушать голос разума и немного схитрить, выждав время?

Эовин улыбнулась. Вот и ответ. В конце концов, Ария считалась богиней хитрости.

Убийство Фируниана не принесет никакой пользы. Не сейчас, когда она нацелилась добыть голову змеи.

Тем не менее осознание того, что ей представилась возможность сделать это, воодушевило девушку. Он явно преувеличивал собственное превосходство. Эовин забрала кинжал, тем самым давая понять ульфаратцу, что его жизнь оказалась в ее руках, но она снова пощадила его.

Тут ей пришло в голову еще кое-что. По всей видимости, Фируниан вернул себе истинное обличье в тот момент, когда заснул. Это означало, что ульфаратцы не могли постоянно находиться в чужом обличье. Им, как и обычным людям, требовался сон для восстановления сил, а для этого следовало вернуться в естественную оболочку. Значит, таким способом возможно разоблачить ульфаратца, выдающего себя за другого человека. Если прикинуть, метод был достаточно сложным и утомительным, но при этом действенным и исключающим ошибки. Усмехнувшись, Эовин тихо поднялась с земли. Близились сумерки, но она ощущала себя отдохнувшей, чувствовала такой прилив сил и бодрости, какой не испытывала очень давно. Быстрыми шагами она удалилась от лагеря, чтобы немного прогуляться по лесу.

Глава 10

Фируниан все еще спал, когда она вернулась в лагерь. Эовин этому даже порадовалась, поскольку торопиться в место назначения не собиралась. Теперь, когда встреча с дедушкой оказалась неизбежной, ее нервозность постепенно нарастала.

Она ненавидела чувство, когда не знаешь, чего ожидать. Чего ждут от нее самой.

Знал ли Ирион, что Эовин его внучка? Наверняка знал. Иначе с чего бы проявлял к ней такой интерес? Что он подумает о ней, когда наконец встретит?

Эовин не нравилось, что в глубине души ей очень хотелось его признания. Он был чужаком, врагом, монстром. И в то же время единственным оставшимся у нее родственником. За исключением столь же чужой и неизвестной матери.

С целью сохранить свои мышцы