Эовин. Выбор воительницы - Эльвира Цайсслер

тому, насколько он самоуверен. Никто не мог двигаться абсолютно бесшумно. Даже она.

– Я же охотница, – усмехнулась она и постучала пальцем по виску. – У нас тоже хорошо развито так называемое седьмое чувство. Так что насчет ведерка? – добавила Эовин с вызовом.

– Ну знаешь ли… я тебе не многоразовый инструмент, – возмутился он.

– Весьма прискорбно, – театрально вздохнула она. – Я уже собиралась постоянно водить тебя с собой, чтоб ты мне помогал.

Фируниан покосился на нее, и в его взгляде смешались изумление, гнев и веселье.

– Ты ведь осознаешь, что являешься моей пленницей?

Эовин невозмутимо выпрямилась.

– Ну это как посмотреть.

– И как ты это видишь? – Он упер руки в бока.

– Я решила пойти с тобой в лагерь ульфаратцев и послушать, что они мне предложат.

– А когда послушаешь?

– Тогда и подумаю, как поступить дальше.

Его лицо снова приобрело серьезное выражение. Пожалуй, ульфаратца обеспокоила ее беспечность.

– Крепость Ириона невозможно покинуть без его разрешения. Войдешь и больше не выйдешь.

Эовин стало не по себе от его слов, но она старалась не показывать страха.

– Да ладно, тебе тоже выволочку устроят. – Она подхватила свою добычу и направилась обратно к поляне.

– Я серьезно, Эовин, – именно то, как Фируниан произнес ее имя, а не прикосновение к плечу заставило девушку остановиться. – У тебя будет только два выхода: присягнуть Ириону на верность или умереть.

Она тяжело сглотнула.

– Намекаешь, что мне нужно сбежать?

Черты его лица на мгновение исказились.

– Нет, конечно! – резко ответил он. – Я просто хочу, чтобы ты не думала, будто у тебя есть свобода выбора.

– Тебе-то какая разница, что я там себе думаю? – Эовин сбросила его руку с плеча. Плевать на его мнение. Она всю жизнь придерживалась собственных правил и не собиралась изменять себе.

Они вернулись на поляну, и Эовин поняла, что Фируниан не солгал, говоря об ухудшении погоды. Ветер усилился, а небо стремительно затягивалось свинцовыми облаками.

– С этим я разберусь, – без дальнейших объяснений ульфаратец забрал у нее добычу. – Позаботься об огне.

Он вытащил из дорожной сумки длинный кинжал, очевидно, недостаточно доверяя ей, чтобы дать в руки оружие. Что ж, приятно было знать, что здесь их чувства не остались без взаимности.

Пока мясо жарилось, на землю упали первые капли, и Эовин пожалела, что где-то между Беллентором и этим импровизированным лагерем потеряла свой теплый, плотный кожаный плащ.

– А ты был прав насчет погоды, – заметила она, стараясь отвлечься.

– Неужели ты сомневалась в моих словах?

Она проворчала что-то неразборчивое.

– Так что там с превращениями?

Он вытянул ноги и слегка откинулся на локтях.

– Что конкретно тебя интересует?

– Превращаясь в птицу, ты приобретаешь и ее инстинкты?

Он пожал плечами.

– То есть почему я способен летать? – Фируниан помедлил, подыскивая слова. – Дело не только во внешнем виде. Нужно правильно воспроизвести телосложение нового объекта, его мышцы и кости. Чем лучше ты знаешь форму и обличье объекта, тем лучше у тебя получится само превращение. Полагаю, некоторые качества, присущие новому объекту, влияют и на меня самого. Поэтому, например, было бы бессмысленно просто трансформировать руки в крылья. Мое тело не создано для полета, оно слишком тяжелое. Для того чтобы спланировать, хватило бы, но в небо подняться я бы не смог.

– Получается, ты не умеешь превратиться в кого угодно? – уточнила Эовин.

– Умею, – возразил он. – Но чем больше внешних отличий между мной и новым объектом, тем больше усилий нужно приложить, чтобы в точности его скопировать. Поэтому большинство из нас выбирают несколько «любимых» обличий и совершенствуют их на протяжении всей жизни.

– Что, даже в муху можешь превратиться?

Он расхохотался.

– В общем-то могу. Правда, что-то крупное и нелетающее у меня получилось бы быстрее и проще. Чтобы создать точную копию, требуются несколько лет тренировок и искреннее желание сделать это.

– То есть?

– Все всегда начинается здесь, – он постучал указательным пальцем по лбу. – Нельзя воплотить ту или иную форму, если ее нет в сознании. Если сомневаешься, получится ли у тебя это сделать, или не хочешь подробно воспроизводить объект, совершенства никогда не достигнешь.

Эовин склонила голову набок.

– Ты не уверен, что у тебя получится превратиться в муху?

Фируниан снова засмеялся.

– Я не уверен, что хочу этого. Называй меня параноиком, но мне совсем не улыбается превращаться в существо, которого любой ребенок может раздавить двумя пальцами.

– Что, неужели все настолько просто? Я думала, что ульфаратцы способны легко исцелять свои раны.

– Что умерло, то мертво, – лаконично ответил он. – И пока твоя бурная фантазия совсем не разыгралась, самая моя маленькая форма – сова. Я в нее превращаюсь, когда не ожидаю нападения.

В памяти вспыхнул эпизод их с Харадом и Гвидионом побега из Зинды, когда во время привала Эовин обнаружила сову, а потом выстрелила в нее.

– Надеюсь, ты тогда испытывал боль, – мстительно произнесла она.

– Не волнуйся, испытывал. – Он погладил свое плечо, будто там находился не шрам, а свежая, до сих пор кровоточащая рана.

– Почему ты не атаковал нас в лоб?

– А кто сказал, что я не собирался этого сделать? Просто собирался еще некоторое время понаблюдать, а потом захватить принца. Кто знал, что ты такая внимательная.

– И что тебя остановило потом?

– Не хотел зря рисковать. Но я знал, что вы все равно от меня никуда не денетесь.

– Так можно и ошибиться. – Эовин сняла импровизированный шампур с костра и откусила кусочек мяса.

– Да, я не ожидал наткнуться на полукровку, – признался Фируниан. – То есть я знал, конечно, что ты особенная, но не думал, что настолько.

Из его уст это прозвучало почти как похвала.

– Изменить происхождение, к сожалению, невозможно, – посетовала Эовин. Например, она своим не гордилась. – Как бы ни хотелось, чтобы все сложилось иначе.

– Правда? – Ульфаратец пытливо посмотрел на нее. – Ты бы отказалась от всех имеющихся способностей, силы, скорости, чтобы вести простую человеческую жизнь?

Эовин молчала. Было время, когда она, не задумываясь, ответила бы положительно. Сейчас же тихо призналась:

– Я не знаю. Пока что мне это особой пользы не принесло. – И посуровевшим тоном добавила: – Но если это поможет мне изгнать вас из Алриона, я с радостью приму все неудобства.

Фируниан поджал губы.

– Нельзя так сильно ненавидеть свой собственный народ.

Теперь настала очередь Эовин громко смеяться.

– Ульфаратцы – не мой народ и никогда им не станут! – Ее голос дрогнул. – До сих пор вы только и делали, что методично и хладнокровно истребляли всех, кого я любила.

Чувствуя, как глаза наполнились слезами, Эовин уставилась в огонь, чтобы не показать своей боли. Их первой жертвой стал старый