В стране ваи-ваи - Николас Гэппи
Шрифт:
Интервал:
— Запасов слишком мало, начальник, нам не хватит.
Вероломство Ионы возмутило меня:
— Ведь ты же больше всех радовался походу к мавайянам! Говорил, что готов жить сколько угодно на ямсе, маниоке и той дичи, которую удастся добыть. Кто говорил мне, что мечтает увидеть неизвестные племена? Кто говорил, что если мы захватим с собой здешних индейцев, то все будет в порядке? Что они, мол, знают лучшие места для охоты и рыбной ловли и скажут своим друзьям в деревнях, чтобы те продали нам продовольствие…
— Все равно…
— Вот что, Иона, нельзя думать об одних трудностях. Посмотри на Безила и на ваписианов — они не надают духом.
Он немного повеселел:
— Да, это верно. Я уже заметил — они стараются изо всех сил. Конечно, нас ждет столько нового, мы увидим всякие пляски и костюмы…
Откуда столь быстрая и резкая перемена? Может быть, Иона понял, что рискует остаться в одиночестве, что никто не поддержит его воркотню? А может быть, он вовсе не одинок, есть еще недовольные?
Подошел Япумо и стал с любопытством наблюдать за нашей работой; еще больший интерес у него вызвала керосиновая лампа — ее зажег Тэннер.
Сквозь тонкую пелену облаков светила почти полная луна.
— Нуньи, — произнес Япумо, показывая на нее.
— Вай-вай? — спросил я.
Он кивнул и добавил:
— Мавайян: кушу.
По всему берегу разносился странный пронзительный свист. «Пип-пиииип!» — доносилось из самых неожиданных мест, но сколько я ни светил фонарем, никого не было видно. С помощью Безила и Фоньюве я узнал от Япумо, что это свистят большие пауки, которые, сидя возле самой воды, ловят маленьких рыбок и высасывают их.
Вот уже несколько ночей я наблюдал в небе зарницы — признак того, что хорошая погода подходит к концу и со стороны Амазонки наступают дожди. И сейчас вдали вспыхнула яркая молния, послышались глухие раскаты грома.
— Дедабару, — сказал Япумо.
Язык мавайянов звучал жестче языка вай-вай, в нем больше согласных.
— Начальник, — позвал меня Безил, — вы не посмотрите Фоимо? Похоже, он сильно заболел. И мне тоже нездоровится. Я заразился от него.
Когда же это кончится? Стоит мне вылечить одного, как заболевает другой… Правда, у Безила был всего лишь насморк и невысокая температура — 37,8°; зато с Фоимо дело обстояло плохо. У него был сильный жар — 39,9°, — он побледнел и бессильно лежал в гамаке, свесив одну ногу.
Я дал ему четыре таблетки палюдрина и пошел спать, пытаясь угадать, кто заболеет следующим и как это предотвратить. В ту ночь я впервые за все время экспедиции видел во сне другие страны — Англию, Францию, даже Джорджтаун.
Утром оказалось, что температура у Фоимо не только не упала, но поднялась еще больше. Я встревожился. Вдруг он или кто-нибудь из мавайянов умрет? Это могут приписать козням пришельцев, а тогда нам придется туго. Индейцы считают, что смерть вызывается колдовством и что родственники или друзья умершего обязаны мстить колдунам.
Мое сердце обливалось кровью, когда я глядел на Фоимо, стойко переносившего болезнь. Я всячески старался подбодрить его. Памятуя советы доктора Джонса относительно малярии — палюдрин для профилактики, атебрин при приступах, — я перешел к атебрину и одновременно выдал нашим новичкам, Япумо, Йеимити и Икаро, палюдрин.
Когда настало время двигаться в путь, я поместил их, а также Безила, все еще жаловавшегося на насморк, в меньших лодках, чтобы им не приходилось вылезать за борт на каждой мели.
Мы шли в основном на восток; в то утро нередко попадались длинные спокойные участки, так что мы, пустив мотор, брали на буксир остальные лодки. Мавайяны и не представляли себе раньше, что возможны такие чудеса. Под крики восторга тяжелогруженые лодки огибали один поворот за другим.
Национальный состав нашей экспедиции был на редкость разнообразным: трое мавайянов, один тарума, один эмайена, один вай-вай, два аравака, трое ваписианов (один из них — со значительной примесью крови исчезнувшего племени аторадов), полуиндиец и полуаравак с примесью португальской и негритянской крови, негр и, наконец, англичанин, потомок гугенотов.
Затем началась цепь отмелей. Пришлось разгрузить большую лодку. Мавайяны отказались заходить в воду глубже чем по колено. Я подумал было, что они тоже боятся смыть краску и стать беззащитными от злых духов, но мавайяны показывали на переднички и твердили: «Камиша». Очевидно, не хотят мочить свои «камиша», решил я. Однако Безил объяснил, что они боятся рыб[58].
За отмелями снова потянулись длинные излучины, позволявшие нам развивать неплохую скорость. Несколько раз попадались проложенные ураганами просеки шириной до ста метров с нагромождением бурелома.
Заметив низко летящего гокко, мы остановились и попытались подстрелить его. Безуспешно. Прибрежный лес изобиловал дичью, но нас преследовала неудача. Особенно часто попадались курри-курри — черные ибисы, неприглядные быстрые птицы величиной с курицу. Их черное с зеленоватым отливом оперение напоминало потрепанный сюртук гробовщика, на голове с обеих сторон чернела кожа. Длинный изогнутый клюз, подобный хирургическому зонду, был словно нарочно создан для того, чтобы выклевывать глаза. Понятно, почему их древних египетских сородичей изображали на стенах гробниц…
— Курри! Курри! Курри! — хрипло кричали они, пролетая над самой водой.
Отличная дичь, и достаточно крупная цель, да только все они почему-то летали слишком далеко, и стрелять по ним было бесполезно.
По камням и по воде бегали и прыгали длинноногие пауки до десяти сантиметров в диаметре. По словам Япумо, это и были как раз свистящие «рыбаки». Серо-коричневые, они были почти невидимы на фоне камня или бортов лодки, где некоторые из них пристраивались отдохнуть, прежде чем снова отправиться на охоту. В одном месте нам пересекла путь длинная красно-коричневая змея — пятая, виденная нами за все время экспедиции (кстати сказать, совершенно безвредная). Мы встречали в среднем менее одной змеи в неделю, а ядовитых — одну в две недели. Шла седьмая неделя нашего путешествия.
Под вечер вдали в небе повисли тяжелые тучи, от которых протянулись до земли полосы дождя. Временами ветер доносил издали шум ливня, а затем и над нами повисла хмурая туча, хлынул проливной дождь.
От Япумо мы узнали, что можем в этот же день добраться до тропы, ведущей на Ороко'орин. Близость цели манила нас, но время было сравнительно позднее. По мере того как сгущались сумерки и все упорнее лил дождь, нами овладевало уныние. Я спрятал одежду, чтобы она не промокла, и сидел почти голый, набросив на плечи полотенце. Вспомнив о наших больных, дал сигнал причалить к берегу. Однако почва оказалась слишком сырой —
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!