Леонид Быков. Аты-баты… - Наталья Тендора

Кстати, Леонид Быков пожелал сам научиться рулить. Сказал, что неплохо водит автомобиль, и с рулежкой особых проблем у него быть не должно. Мы с товарищами переглянулись: управление самолетом ничего общего с вождением машины не имеет. Скорее, оно ближе к вождению танка. Но посадили Леонида Федоровича в переднюю кабину, в заднюю сел летчик. И Быков за полчаса научился прекрасно рулить! Он даже летал неплохо с нашим инструктором Леонидом Уткиным.

А в роли немецких истребителей мы использовали спортивные самолеты «Z-326» чешского производства – у них двигатели более остроносые. Раскрасил – ну чисто тебе «мессершмитт»!

Разрисовывал самолеты художник из киногруппы – пожилой дядечка без руки, фронтовик. Он пользовался немецким календарем 1944 года с прекрасными фотографиями боевых машин люфтваффе, на которых отлично были видны камуфляж, кресты, номера, символика разная – драконы, звери, тузы бубновые и прочее.

Правда, самолеты, особенно «немецкие», раскрашивались гуашью, чтобы потом можно было смыть. А ночью прошел дождь, и весь камуфляж потек! Опять пришлось красить. Художники ругались. Потом кто-то додумался в гуашь добавить клей. Отлично получилось. Зато потом, после съемок, техник начал мыть самолет – а краска не смывалась! Когда мы возобновили учебные полеты, то больше недели летали над киевской околицей со свастиками, пока не отмыли.

Для наземных съемок мы задействовали четыре «Як-18П» – они «играли» наши «Ла-5», два летающих «Z-326» – «мессершмитты», и еще два «зета» использовали для наземных съемок – один с драконом на борту, а второй – старый, списанный, который Москва разрешила нам сжечь. Помните, Кузнечик (Сергей Иванов) с собачкой в кабине сбил внезапно появившегося над нашим аэродромом «мессера», к которому, горящему на земле, подъехали на грузовике Титаренко с товарищами? Там тоже была, кстати, проблема. Киношники где-то откопали настоящую старую «полуторку» – полуторатонный грузовичок «ГАЗ-АА» с деревянной кабиной времен войны. Этот «экспонат» был, как нынче говорят, совершенно убитый. Дело в том, что спортивный самолет сгорает очень быстро, примерно, как и истребитель, – ровно за 17 секунд. Обшивка-то у него – перкаль, пропитанный лаком. И если во время съемки этой сцены машина вовремя не заведется или заглохнет на полпути, артисты не попадут в кадр, а самолет сгорит – второго самолета, чтобы сжечь, у нас не было. Мы предупредили об этом Быкова. Леонид Федорович попросил механиков проверить двигатель. И полуторка не подвела. Мы вкопали «мессер» в землю, как будто он при падении зарылся носом, подожгли. Артисты подъехали к нему за пять секунд. Кадр получился!

Но я назвал не всю технику. Еще на двух летающих «Як-18ПМ» мы с мастером спорта по высшему пилотажу Сергеем Щуром изображали «лавочкиных». На третьем Толя Луговской возил оператора Виталия Кондратьева, на четвертом с летчиком Уткиным летал Леонид Быков.

Старый «кукурузник», использовавшийся в качестве ночного бомбардировщика, на котором летали героини Ольги Матешко и Евгении Симоновой привезли из подмосковного города Монино. Там находится Музей ВВС. Самолет уже не летал, но двигатель запускался, и летчица Людмила Петраш, чемпионка Украины по самолетному спорту, рулила на нем по земле. Но Люда, прекрасный летчик, мастер спорта, как-то не сразу приноровилась к маленькой особенности старого «По-2»: у него шасси не имело тормозов. Скорость движения по земле, остановки – все регулировалось сектором газа, оборотами винта.

Но вот когда приземлившийся якобы самолет с девушками-летчицами должен был рулить в кадре прямо на зрителя, то есть на камеру, и должен был остановиться метрах в трех-четырех от нее, Люда, очевидно, не рассчитала и газанула так, что кукурузник попер прямо на камеру. Оператор с круглыми от ужаса глазами отпрянул от окуляра, а потом дал деру. Все, кто стоял рядом, схватили самолет – кто за киль, кто за нижние плоскости – и метрах в двух от камеры остановили его, удержали.

Летчики рассказали, что для того, чтобы создать иллюзию горящих самолетов (сцена с раненым Ромео, который не мог приземлиться, и с Сергеем Скворцовым, направившим пылающую машину на врага), придумали нехитрое приспособление.

– На вертушке, напоминающей детскую карусель, – продолжил рассказ Виктор Соловьев, – установили отрезанную от списанного самолета кабину. Рядом оборудовали место для камеры и оператора. В кабину садился артист. Перед фонарем на капот или рядом ставили противень с горящей и дымящейся промасленной ветошью.

Помощник оператора привязывал к этому сооружению веревку и, бегая по кругу, вращал его. Пламя от встречного потока воздуха разгоралось, лизало фонарь, горизонт вращался – полная иллюзия полета. Казалось, что и двигатель горит, и в кабине пожар. А горящие и падающие сбитые самолеты мы имитировали, конечно, при помощи дымовых шашек и прочей пиротехники, еще в фильм очень хорошо вписались сцены воздушных боев из кинохроники.

– Как себя вел на съемках Леонид Быков?

– Вы знаете, очень спокойный, простой, хороший был человек. Со всеми, независимо от чинов. Никакого крика, мата. Помню, когда снимали «Освобождение», Юрий Озеров, не в обиду будет сказано (ведь тоже хороший был человек, но импульсивный), иногда крепко костерил нерадивых. А с Быковым и нам, и его коллегам работалось очень легко. Задачи объяснял обстоятельно, терпеливо, дублей мы делали минимальное количество, все получалось, как правило, сразу».

Леонид Быков, играя командира «поющей» наконец исполнил мечту детства – сел за штурвал самолета и лично поднялся в небо. Надо сказать, что, несмотря на внешнюю неспортивность, Леонид Федорович прекрасно играл в футбол и волейбол, легко переплывал Днепр, мог довольно долго ходить на руках и обожал упражнения на перекладине. Трюки в фильмах он тоже предпочитал выполнять сам и быстро научился самостоятельно запускать двигатель и рулить по аэродрому…

Однажды произошло непредвиденное. Во время посадки машина Быкова, жестко приземлившись, проехала несколько метров и завалилась набок. Режиссеру помогли выбраться из кабины. Быков был бледен, с трудом переводя дыхание, держался за сердце. Дежурившие на съемках врачи тут же предложили ему проехать в больницу, но Быков отказался.

В другой раз его чуть не задавило балластом, загруженным в хвост «Яка». Быкову даже в голову не пришло выпрыгнуть, когда булыжники поползли в его сторону. Его самообладания хватило не только на то, чтобы выровнять самолет, но и на то, чтобы доиграть до конца сцену. Ассистент режиссера Тамара Бородачева вспоминала: «В Шестовцах (под Черниговом) снималась часть летных эпизодов «Стариков». Один из «Яков» загрузили камнями (в хвосте) для того, чтобы Леонид Федорович мог «вести» самолет для съемки на земле. Камера включилась, и самолет начал выруливать на взлетную полосу. Но на пути оказалась яма от какого-то старого взрыва. Работники аэродрома закамуфлировали ее, забыв предупредить группу. Самолет вдруг вздрогнул, и балласт начал сдвигаться в сторону Леонида Федоровича. Капли пота выступили на его лбу, стала мокрой спина гимнастерки. От страха у меня пропал голос – хотелось крикнуть: «Прыгайте!» Но через мгновение он выровнял самолет, проскочив через яму, и довел его до той линии полосы, где начиналось пшеничное поле с васильками. Он спрыгнул, сорвал василек и протянул его мне со словами: «Будем жить?» Можно такое забыть?..»