Звени, монета, звени - Вячеслав Шторм

Во-вторых, исчезновение Ниам. Всем известно, что она давно и безнадежно любит Илбрека. Всем известно, что Илбрек давно и безнадежно любит Этайн. И лишь из-за ее личной просьбы и просьбы Ард-Ри согласился он жениться на сводной сестре правительницы. Но после твоего поединка с его сыном и того, что случилось после, Лоннансклех, разумеется, ни о какой свадьбе и слушать не желал. Как ты считаешь, стала бы Ниам помогать другой женщине – пусть и сводной сестре – отобрать у нее жениха? Или же вновь мириться со своим подчинительным положением? Быть любовницей, согревающей ложе господина лишь изредка, от случая к случаю? И смирилась бы с этим сама Этайн, гордая правительница и дочь правительниц, кровь от крови Сильвеста Кеда?

И наконец, в-третьих. Тот, кто назвался моим именем, предупредил, что через пару ночей он сам прибудет в Ардкерр на суд. Но я-то лишь сегодня утром вернулся из другого Предела и не собирался вновь покидать дом, пока не решу всех дел, накопившихся в мое отсутствие. С этой точки зрения Этайн, если она действительно невиновна, гораздо выгоднее дождаться меня… ну, или того, кто обещал прибыть, чтобы он снял с нее обвинение. Побег же, напротив, лишний раз подтверждает виновность. Кроме того, твой отец. Человек, всегда относившийся к ней с большим уважением и любовью, как к младшей сестре. Неужели обязательно было убивать его? Лично я вижу только одно объяснение этой смерти – Гуайре видел или слышал то, что не позволило оставить его в живых? Но вот что?…

– А как же люди Илбрека, которых настиг Ард-Ри, – осмелел я. – За кем тогда приходили они?

– Например… Например, за тобой…

Голова. Правитель

Майра во сне дышала чуть слышно, как ребенок. Когда я потянулся, заложив руки за голову, меховое одеяло сползло с нее, обнажив плечо и чуть-чуть – высокую грудь. Не просыпаясь, девушка пробормотала что-то ласковое (я против воли улыбнулся), натянула одеяло обратно, до самого подбородка, и уткнулась в меня носом. Впрочем, я нисколько не сомневался – стоит мне отвлечься на мгновение, прикоснуться к ее шелковистой коже чуть по-другому, и она… Ладно, хватит на сегодня утех плоти. Хотя и ходят слухи (правдивые, кстати), что неутомимый я копейщик, но сейчас не до того. Думу думать пора, и думу невеселую. Не сходится у меня что-то в этой ссоре между Ард-Ри и Илбреком, ой как не сходится. Впрочем, почему «что-то»? Нетрудно сказать – Лаурик Мудрый не сходится, да простят меня Они за столь непочтительный отзыв об Их Устах.

Фрэнк был прав, ему мы с отцом рассказали не всё. И вовсе не потому, что не доверяли. Просто бывают в жизни правителя ситуации, когда он и сам себе не доверяет до конца…

Был поздний вечер, когда так приятно вытянуть к огню ноги, попивая золотистый мед. Пить и лишь поплевывать презрительно на дождь и ветер, устроивших за стенами залы изрядную свистопляску.

Ужин был отменным, мед – дозревшим, но не перебродившим, мы с отцом сыграли три захватывающие партии в фидхелл, и – небывалое! – я выиграл дважды, а стоит мне хлопнуть в ладоши – и появится какая-нибудь красотка, готовая согреть ложе господина.

Впрочем, нет. Не какая-нибудь. Майра.

Смешно сказать, но за последнее время я очень привязался к простой служанке из бедного, незнатного рода. Тот же Илбрек или тем более Ронан Светлый, таких каждый день меняют. И то сказать: для девицы почет великий, если взгляд господина на ней задержится. Ну а коли усладила его красавица – получи заслуженную награду: браслет золотой, торквес, или, скажем, плащ тонкого шелка. А то, глядишь, и за доблестного воина из дружины замуж выйти удастся.

В моем случае всё это тоже было – и браслет, и торквес, и плащ. Хотя Майра, разумеется, принимала мои дары и благодарила, она приходила вновь и вновь отнюдь не из-за них. Да и стал замечать, что с тех пор, когда в нашем доме появилась эта сероглазая девушка с мягким тихим голосом, все остальные женщины как-то незаметно исчезли из моей жизни. Майра же, напротив, всё больше времени оставалась не только в моей комнате, на ложе, но и в моих мыслях, всё чаще мы с ней не только предавались любви, но и просто разговаривали, или же она пела, а я слушал. Отец и мать, видя это, лишь посмеивались, а все прочие шептались, что наследнику давно пора остепениться и остановить выбор на достойной себя и своего положения деве. Головой я соглашался с мудрыми советниками, даже обсуждал ту или эту претендентку, но сердцем понимал: вечером, когда в мою комнату войдет простая служанка с серыми глазами и тихим голосом, все эти знатные красавицы покажутся мне вовсе не такими уж достойными…

Одним словом, я был вполне доволен жизнью, когда в дверь постучали.

– Ну? – вопросил отец вошедшего воина.

– Господин, только что прибыл человек по имени Фергус Мак-Аррайд. Он утверждает, что принес тебе тайное послание от главы своего рода и просит незамедлительно принять его.

«Незамедлительно! Не мог до утра подождать, понимаешь…» – фыркнул я про себя. Впрочем, я прекрасно знал, что Кернана Калада не может не заинтересовать, чего же такого тайного и срочного имеет сообщить нам северный сосед. Особой дружбы между нами никогда не водилось, но и серьезных распрей я тоже не припомню. Полям и горам особенно делить нечего.

– Предоставьте гостю комнату и всё, в чем он нуждается, – приказал отец. – Пусть обсушит свою промокшую одежду, утолит голод и жажду, отдохнет немного, а после мы со славным Треном примем его.

Что и говорить, свои нужды посланник Илбрека утолил с поразительной быстротой. Сдается мне, что он пренебрег угощением и отдыхом и лишь сменил мокрую и грязную дорожную одежду на нечто более подобающее визиту к правителю. Стало быть, и впрямь дело его серьезное. Ну-ну, послушаем.

Поклонившись, посланник промолвил:

– Господин мой Кернан, могучий Трен, пославший меня, шлет вам привет и поклон, а также это.

Я взял протянутый мне тяжелый чеканный браслет червленого золота, подкинул его на руке – выбитый на золоте ощерившийся вепрь, знак рода Аррайд, блеснул рубиновым глазом – и перекинул его отцу. Он ловко перехватил украшение на лету и положил на стол, а потом благосклонно улыбнулся посланнику:

– Садись у огня, воин могучего Лоннансклеха. Налей себе выпить и выгони из костей холод и сырость.

Благодарно кивнув, Фергус осторожно наполнил чащу с наслаждением сделал добрый глоток и опустился на лавку вытянув ноги:

– Как хорошо, клянусь Четырьмя! Я не ночевал под крышей с того самого дня, как выехал из Дун Фэбар, а твоему меду, господин, нет равных!

– Но ты, вероятно, проделал весь этот долгий путь не для того, чтобы похвалить наш мед? – усмехнулся я.

– Правду изрек ты, господин мой Трен, – кивнул тот. – И нетрудно сказать: важность дела, что привело меня сюда, переоценить невозможно. Вижу я на вашем столе доску для фидхелла. Знайте же, что ныне началась та игра, ставкой в которой станет венец нашего Предела.

Я изрядно опешил:

– Сдается мне, что венец Предела уже давно нашел своего владельца. И если будет на то соизволение Всеблагих, освободится он еще очень нескоро.