Собственные записки. 1829–1834 - Николай Муравьев-Карсский

21-го, выезжая из Перы, я заехал к сераскиру, который ожидал меня в Фындыхлы[131]. Я сообщил ему известие об отправлении войск в Сизополь, откуда я их ныне требовал, и условился с ним о предметах, нужных для принятия оных, и расположения в лагере. Он сначала со вниманием слушал все подробности, до сего касающиеся; но под конец ему надоело сие, и при всех обещаниях его доставить все возможные пособия войскам, легко может случиться, что по свойственной туркам медленности окажутся недостатки во многих предметах. От сераскира я поехал к Ахмет-паше, но, не застав его дома, взял лодку его и велел себя везти к нему. Я приехал к казарме Кёляли 1-го легкоконного турецкого полка. Ахмет-паша был близ оной с султаном в киоске. За ним послали; он вскоре прибыл в казарму сию, находящуюся на азийском берегу Босфора. Дружеское обхождение Ахмет-паши совершенно свидетельствовало о таковом же султана к нам. Ахмет-паша водил меня по конюшням полка сего, коего лошади были в весьма дурном состоянии. Я взял у него несколько лошадей и провожатых (в числе коих подполковник Авни-бей) и поехал анатольским берегом, проезжая в тех местах горами до султанского киоска близ Хунияр-Скелеси[132], где имеется равнина, которую полагали удобной для помещения войск; но я не признал ее таковой по разным причинам и поздно уже возвратился в Беугдере, заехав сперва к адмиралу.

22-го. Я ездил с Ахмет и Мехмет-пашами осматривать лагерные места в Беуг-дерской равнине. Со стороны турецкого правительства делались приготовления для приема войск. Ахмет-паша был весьма приветлив, и мы условились на другой день осмотреть местоположение на азиатском берегу между Хункияр-Скелес и Фанараки.

24-го числа прибыл 1-й десантный отряд под командой генерал-майора Унгебауера на судне «Контр-адмирал Кумани». 25-го приезжал султан в Терапию и потребовал нас, виделся с нами, был очень ласков и доволен прибытием войск. Все происшествия сих дней описаны в подробности в донесениях моих к военному министру, имеющих отправиться завтра с фельдъегерем, а потому я не упоминаю об оных здесь.

26-го и 27-го занимались высадкой войск. Вчера я был на анатольском берегу, куда прибыл и сераскир. Мы с ним приняли нужные меры для обеспечения продовольствия войск, которые до сих пор турки доставляют с исправностью. Сераскир показывает много деятельности и усердия.

28-го и 29-го. Продолжалась холодная погода с сильным дождем, что и препятствовало окончательному высаживанию войск на берег; люди же оставались в сырости, что и начало причинять болезни.

30-го. Я поехал около полдня в лагерь, куда прибыл вскоре Ахмет-паша с приказанием султана осведомиться о здоровье начальников и о состоянии больных в войсках. Мы сели в палатке, для меня выставленной, и стали разговаривать о турецких войсках. Я спросил его, справедливы ли дошедшие до меня слухи о неудовольствии и ропоте, поселившихся в турецких войсках по случаю прибытия нашего, до такой степени, что даже многие из начальников не скрывали своего негодования и явно говорили, что мы пришли занимать Константинополь. Ахмет-паша отвечал мне, что сие совершенно ложно, что есть недовольные, но что вообще дух в войске хорош, и что слухи о намерении нашем занять Царьград были распускаемы врагами их – французами, из коих переводчик Лапиер, в первые дни прибытия нашего, ходил даже по домам знатных турок и распространял сии слухи. По сему случаю он находил весьма полезным присоединить к нам турецкий батальон, сменяя его сколь можно чаще, дабы люди их могли сблизиться с нашими и видеть, сколько мы искренны и к ним дружелюбны. Таким же образом, сказал Ахмет-паша, разнесли слухи, что русские пришли в Адрианополь; но мы знаем, сколько все сие ложно и относим сие к врагам нашим. Я его спросил также, справедливо ли слышанное мною, будто два франка, прибывшие из лагеря Ибрагим-паши, распространяли возмутительные прокламации между жителями; он сказал, что справедливо, ибо слышал сие также, но наверно он не знал, что люди ми были франки. Он тогда сказал мне, что султан прислал нам 50 лошадей и спросил, куда их привести. Я просил его пообождать еще дня два, дабы дать нам время несколько устроиться, и лошадей сих отослали в казармы Кёляли. Султан, говорил он, хочет сам прибыть, дабы смотреть ваши войска. Он отдал все нужные приказания, дабы проводили по крепостям Босфора офицеров, которых я посылаю на рекогносцировку, и приказал вычинить дорогу в Скутари, осмотренную нами на днях. Касательно горы, находящейся на левом фланге нашей позиции и которую предположено мною занять, я не решился еще сделать сие без крайней надобности, дабы не поселить неудовольствия турок. На горе сей живут дервиши, стражи гробницы какого-то пророка, по сказаниям мусульман, там похороненного (гробница сия называется у европейцев Геркулесовой и имеет девять сажен длины). Но Ахмет-паша не нашел в сем затруднения и сказал, что мы можем занять гору сию через несколько дней. Заготовление турками продовольствия идет успешно, и они действуют в сем отношении с большим усердием и деятельностью.

1-го апреля я переехал на азийский берег.

2-го числа, при всех занятиях, представших по случаю отправления курьера, мы праздновали праздник Воскресения Христова с возможным торжеством, и все генералы, адмиралы и штаб-офицеры морского и сухопутного отрядов собрались к обедне, а оттуда обедать к посланнику. Часть ночи я занимался отправлением бумаг, из коих виден ход происшествий.

Вчера ввечеру прибыли два отставшие купеческие судна с войском и казною.

7-го апреля. Вчера после развода был смотр турецкому эскадрону легкоконцев. Эскадрона сего лошади и люди были в несказанном запущении; но лошади быстры и способны к обучению. Занимательно то, что турки подверглись нашему смотру, что до сих пор для них было столь затруднительно по разности вер и предубеждениям против нас.

7-го. Обедали у меня и провели весь вечер Бутенев и датский поверенный в делах Гюбш. 7-го же числа были, наконец, присланы, и то не в свое время, 50 лошадей, которых нам подарил султан. Они разделены мною для всех чиновников, коим оные были подарены. Того же дня султан прислал для нижних чинов войск наших 50 штук рогатого скота и 250 баранов.

8-го числа я делал смотр турецкому батальону.

10-го. Приехал ко мне Ахмет-паша-ферик от султана для узнания о нашем состоянии и здоровье людей. Он, по приказанию султана, сказал мне, что на днях приехало в Царьград 13 французов секты сен-симонистов[133], одетых чудаками, которые поселились без всякого спросу подле одной турецкой караульни. Султан послал Ахмет-пашу-мушира, вооруженного, и с конвойными, дабы спросить их, с какой надобностью они прибыли в Константинополь. Тогда симонисты объяснили им, что они имеют отца, оставшегося в Париже в тюрьме, что они искали здесь мать свою, и что по отысканию оной на всей земле будет мир и спокойствие, война между Востоком и Западом прекратится навсегда, и все люди будут одного общего закона. Сие показалось странно для турок; они спросили симонистов, как они узнают здесь женщину, ими искомую? Она самая умная, красивая из всех, отвечали симонисты. У нас все женщины хороши, и вы встретите затруднение в отыскании матери вашей, сказали турки и, поговорив с ними, вышли и оставили их под караулом. На другой день сераскир потребовал к себе симонистов и когда они ему тоже объяснили, то сераскир сказал, что женщина сия здесь была, но уехала, а, потому и советовал им искать ее в другом месте и вместе с тем отправил их к французскому посланнику, который их не принял, и симонистов сих теперь высылают отсюда.