Собственные записки. 1829–1834 - Николай Муравьев-Карсский

Вчера прибыло сюда два судна из второго десанта, которого по сему ожидаем ежечасно.

Ввечеру я виделся с прибывшим ко мне сераскиром, который в отмщение за отосланные однажды к нему обратно табакерки, присланные им в подарок мне, посланнику и адмиралу, после обеда, который он нам давал, возвратил мне деньги, подаренные войскам султанским за смотры и конюхам, приведшим лошадей даренных. Я велел деньги сии принять начальнику турецких войск, в команде моей состоящему, подполковнику Авни-бею, впредь до распоряжения оными, и поручил Ахмет-паше-ферику сказать султану, что если сие делается по его приказанию, то я готов принять деньги сии обратно, но не сделаю сего, если мера сия изобретена сераскиром.

11-го. Явился ко мне г[енерал]-л[ейтенант] Отрощенко, который пришел со 2-м десантным отрядом. Так как у него не было никакого помещения, то я и пригласил его остановиться у меня в доме. Часть прибывших войск начала выходить на берег.

18-го. У меня обедали Бутенев и Лазарев. Мы собрались, дабы совещаться насчет полученных повелений от военного министра, по коим я должен занять на Босфоре два замка и оставить в них по 1000 человек гарнизона, в случае, если бы мне должно было отплыть отсюда, по какому-либо восстанию, в Сизополь. Мнение мое по сему предмету будет изложено в рапорте моем, который я сего числа изготовляю к отправлению с пароходом.

24-го. Вчера после полдня сераскир и Ахмет-паша приехали ко мне, и в то же время салюты из орудий с судов возвестили о прибытии графа Орлова, который назначен чрезвычайным послом. Переговорив с турками о делах отряда, я отправился в Беуг-дере с Ахмет-пашою, который хотел видеться с Орловым. Орлов как будто упрекал нас в том, что турки заключили мир без нашего согласия; но я объяснил ему, в чем дело состояло, что и видно из рапорта моего от сего числа, к военному министру изготовленного. Пароход «Нева» был возвращен Орловым и должен опять отправиться с извещениями о его прибытии. Я не успел переговорить с Орловым; но он, казалось, имел ко мне от государя лестные отзывы. О моей миссии в Египет он говорил и, кажется, того же мнения (по крайней мере, как он сие представить хочет), что дело сие можно было иначе кончить.

25-го. Граф Орлов был у меня в лагере и принят как начальник войск, ибо в повелении, данном мне военным министром, сказано, что он назначен чрезвычайным послом и начальником сухопутных и морских сил. Он был весьма доволен порядком, найденным им в лагере и, объехав все части оного, возвратился в Беуг-дере.

27-го граф Орлов ездил на аудиенцию к султану и, возвратившись оттуда, осматривал флот. По прибытии его в Беуг-дере, я докладывал ему о некоторых делах по отряду, испрашивая его разрешения по разным предметам, и получил от него приказание в подобных случаях, когда я испрашиваю сии разрешения, письменно прилагать вместе и заготовленное для себя повеление с разрешением от него. Сей порядок поставит меня скоро с ним в сношения начальника штаба с начальником отряда, и я останусь при одной ответственности и занятиях, самых трудных в отряде, тогда как слава и самая приятная часть поручения сего достанутся графу Орлову.

В таких обстоятельствах мне надо удалиться, и я сделаю сие, если дела примут подобный оборот, тем более что граф Орлов сказывал Бутеневу, что в случае, если войска подвинутся против Ибрагима, то он сам пойдет с оными. И так все труды мои пропадут, и другой воспользуется оными.

28-го. Я ходил пешком на гору Великанов[134] и возвратился оттуда берегом моря. Ввечеру навестил меня Лазарев. По полученным до сих пор известиям кажется, что дела с Египтом не кончены; ибо Ибрагим-паша объявил, что он не выйдет из Анатолии, пока наши войска не возвратятся в Россию.

29-го и 30-го. В течение сего времени были получены на мое имя бумаги от Киселева, который, прилагая все усилия для движения вперед, просит меня о принятии различных мер для приготовления ему этапов к следованию. Бумаги сии, как и прочие, со стороны на мое имя получаемые, распечатывались графом Орловым и присылаются ко мне уже распечатанными; он и приказал мне на них более не отвечать.

Вчера, 1-го мая, было сделано для сераскира учение одного батальона, на коем присутствовал и граф Орлов, после чего все собрались у меня к завтраку. Во время учения прибыл возвратившийся из Петербурга Келим-паша, ездивший в Англию и Францию и бывший в Петербурге, для благодарения государя за покровительство, оказанное им султану. Визирь также присутствовал на сем учении.

Так как дивизионный генерал Отрощенко с нетерпением сносит начальствование мое и с прибытия графа Орлова, полагая меня, может быть, в опале, стал делать мне возражения на мои замечания и показывать некоторое небрежение к сношениям своим подчиненного: то я нашелся вынужденным заметить ему довольно строго несовместность его поведения во многих случаях уже неприличного. Полагая, может быть, устрашить меня, он сказался больным, и я приказал ему о том мне донести рапортом, что он и исполнил, и вследствие сего отдано сегодня приказание Унгебауеру вступить в командование дивизией по наружности.

Я виделся вчера с графом Орловым и переговорил с ним о разных делах, до войск касающихся. Мне кажется, что граф Орлов изменился уже в поведении своем; ибо в первые дни прибытия своего он говорил гораздо смелее на счет сношений наших с Портой, ныне же показывает гораздо более снисходительности и, опасаясь возбудить негодование или недоверчивость турок, запретил нам даже производить самые обыкновенные учения и рекогносцирования, которые были бы необходимы.

5-го. Прибыл на пароходе из Одессы адъютант мой Абрамович.

6-го. Я был с графом Орловым на приглашенном обеде у адмирала Тагир-паши на трехпалубном корабле «Махмудие». Обед сей продолжался более трех часов; было более 90 кушаний, дурно изготовленных и неопрятно поданных, так что гости встали, не окончив оного. Мы возвратились на пароходе, и я прибыл в лагерь уже около полночи.

Третьего дня был у меня ввечеру Ахмет-паша и говорил, что по французской шхуне, хотевшей войти в Дарданеллы, было сделано три выстрела из орудий и что посему шхуна сия не вошла; а послали чиновника своего с депешами к послу в Константинополь на лодке, почему адмирал Руссен сделал представление свое Порте. Ахмет-паша казался весьма испуган сим происшествием. Когда я вчера был у графа Орлова, то он знал уже о сем и, кажется, также беспокоился: ему сказали, что паша Дарданелльский отвечал, что сие сделалось потому, что Дарданеллы заняты русским войском. Происшествие сие может иметь последствия; но я того мнения, что турки были вправе воспретить посторонним военным судам насильственный въезд в пролив и их владения.

7-го. Граф Орлов ездил на конференцию к рейс-ефендии.

8-го я ездил к нему, и он сообщил мне, что на сей конференции он объявил рейс-ефендию о последствиях, которые будут иметь позволение турецкого правительства французам войти в Дарданеллы; ибо в таком случае мы займем Дарданеллы войсками, и война будет неминуема во владениях султана. Турки обещались, в случае вторжения французов, по крайней мере, протестовать гласно против сего вторжения, дабы сим могли начертаться и новые действия, которые мы должны будем здесь предпринять.