Собственные записки. 1829–1834 - Николай Муравьев-Карсский

21 февраля. По полученным известиям из Александрии, египетский паша снова послал войска в армию; но я не совсем верю сим слухам и полагаю, что они относятся к тем войскам, которые он, по требованию моему, возвратил после моего отъезда. Тимони, наш консул в Дарданеллах, также доносил о разных старых известиях, но весьма преувеличенно. Я представил Бутеневу, что человек сей неспособен для сей должности в теперешнее время и предлагал ему послать одно судно крейсировать за Дарданеллами, дабы иметь верные известия, что для нас необходимо было и в отношении эскадры нашей, долженствовавшей действовать совокупно с турецкой для обороны Дарданелл; ибо контр-адмирал Лазарев мало входил в подробности сношений с турками, ограничиваясь только одним наблюдением за судами своей эскадры. Но я не нашел Бутенева расположенным предпринимать какие-либо меры в сем отношении.

21-го. Я посетил прусского министра барона Мертенса. Он вместо того, чтобы действовать в видах своего правительства, согласного с нашим, напротив того служит лазутчиком у французского посланника, коему он совершенно предан, сохраняя и образ мыслей, согласный с правилами безначалия и вражды к нам, которые проповедываются французами, к чему, кроме собственного побуждения, склоняется он еще женой своей француженкой. Нескромное поведение и речи Мертенса понудили меня напомнить ему, что они не соответствуют правилам дружбы и единомыслию, которыми одушевляются дворы наши, и я заставил его переменить разговор свой и сознаться в преимуществе наших понятий о правлении и нравственности.

22-го. Получено известие от посланного нами в Бруссу, что Ибрагим отправляет войска свои в Айдин[129], что за Смирною. Если известие сие подтвердится, то можно будет заключать, что он совершил сие движение с тем, чтобы перенестись в свежий, еще не разоренный край, сближаясь с флотом своим, дабы, в случае возможности, начать снова военные действия, а в противном – сесть на суда и отправиться обратно в Египет, не принимая вида бегущего или уклоняющегося от угроз и опасностей, и в таком случае действия Магмет-Али имели бы вид экспедиции в Анатолию, которая ему совершенно удалась.

25-го. Я ездил в Перу, дабы видеться с австрийским интернунцием. Он возвращался от аудиенции, которую ему давал султан, по случаю отъезда его в Вену (его заменяет барон Штюрмер). Оттенфельс в самое то время получил почту из Вены и показал мне депешу князя Меттерниха, который предписывал ему сохранять сколь можно более дружественные сношения с нашим посланником Бутеневым; английскому министру показывать доверенность, соответственную искренности, которую он покажет; с французским же посланником остерегаться возродить какое-либо соперничество или зависть по делам Турции.

На обратном пути я заехал к Ахмет-паше-муширу, которого нашел в весьма расстроенном положении. Я старался возбудить в нем упадший дух и убедить его к отражению силой Ибрагима, коего войска находятся теперь раскинутыми по всей Анатолии; но он сознался мне в слабости турецкого правительства и сказал, что султан боится приступить к сей мере в опасении быть разбитым и через сие лишиться последней надежды удержать престол свой, которую ему французы дают. Обещаниям французов он мало верит.

Известия из армии Ибрагима были следующие: он все оставался в Кютаиё; но отряд из 500 конных, под начальством курда Галид-бея, объезжал все города Анатолии, уничтожая пошлины и откупа и собирая с каждого жителя по одному талеру; но Ибрагим, заметив злоупотребления, причиненные сим отрядом, отозвал оный под сим предлогом; в сущности же для того, чтобы взять у него собранные деньги. В Кютаиё находилось пять полков пехоты, пять кавалерии и 24 орудия (18 орудий находилось в Ав-Шегере), столько же войск оставалось египетских в Конии и часть оных в Сирии (два полка пехоты). Продовольствие в Кютаиё приходило мукой через Адану[130] из Египта; больных было весьма много. Время самое удобное для поражения египтян, но турки и того не смеют предпринять: столь они убеждены в своей слабости.

Вчера контр-адмирал Лазарев посещал, по приглашению турок, монетный двор, и в присутствии его вычеканили медали золотые и серебряные в память пребывания здесь нашего флота, которые были розданы всем офицерам, сопровождавшим его, и будут также разосланы всем офицерам эскадры и прибывшим со мною. На одной стороне сей медали изображено имя султана, а на другой герб Турции – луна со звездою.

Во время разговора моего с Ахмет-пашой я мог заметить, что он опасался более внутренних беспокойств, чем военных действий Ибрагима, и как он показывал, что имеет некоторую надежду на обещания французов, не воздавая довольно признательности за то, что я остановил действия Ибрагима, то я сказал ему, что без участия государя Ибрагим давно уже был бы в Царьграде, в чем он сознался, и что если бы турки не послали Галиль-пашу в Египет, то и дело их, вероятно, было бы кончено с Магмет-Али, который тогда был очень склонен к изъявлению своей покорности, но изменился по прибытии Галиль-паши, потому что заметил из сего слабость турецкого правительства.

26-го. Отправился вторично обратно в Одессу пароход «Нева». Пришедши сюда с бумагами от графа Воронцова, пароход сей уже был однажды отправлен нами в Одессу, но возвратился назад за большим волнением; от того он не мог подаваться вперед. Если сие справедливо и не другие причины заставили капитана возвратиться, то надобно полагать, что устроение машины или самого парохода весьма нехорошо.

27-го. Я ездил к английскому министру и французскому посланнику. Первый сказал мне, что он получил весьма удовлетворительный ответ от Ибрагима на посланное к нему письмо по случаю занятия Смирны. Ибрагим отказывался от сего и отвечал, что сие было сделано начальником войск, в Магнезии находящимся. Посланный к нему сказывал, что в Кютаиё не было почти вовсе нигде заметно войск. Ибрагим говорил, что он только ожидает приказаний отца своего, дабы возвратиться.

28-го. Были у меня французский посланник Руссен и поверенный в делах Варен.

Я посылал адъютанта своего к Ахмет-паше-муширу с пригласительным письмом на обед к сераскиру, который должен сегодня быть. Адъютант мой Харнский возвратился ночью с дружественным письмом от Ахмет-паши, коим он уведомлял меня, что Смирна поступила обратно в управление чиновников султана по настоянию губернатора Тагир-паши и вследствие действий консулов всех держав, снявших флаги своих наций.

1 марта. Прибыла из Петербурга почта, с коей получены Бутеневым депеши из министерства. Граф Нессельроде отвечал еще на бумаги, писанные во время отсутствия моего в Александрии, когда происки французского поверенного в делах Варена превозмогли при турецком дворе старания Бутенева, и я, к сожалению моему, увидел, что правительство наше, убоясь влияния французов, изменило твердости, показанной в начале сего дела: ибо министерство наше по получении еще только первых известий от нашего посланника в Англии князя Ливена (коими он уведомлял о новом союзе Англии с Францией против России) и, не дождавшись других известий (по коим, как уже нам известно здесь, Англия, напротив того, стала действовать в одних видах с нами) поспешило написать посланнику нашему в Париже Поццо-ди-Борго, дабы он сообщил французскому правительству, что мы нисколько не будем противиться, если французы употребят старание свое, дабы восстановить мир в Турции. Мы ожидали вскоре новых распоряжений из Петербурга после получения там моих донесений по возвращении из Египта, и распоряжения сии могут быть писаны совсем в другом роде; может быть, тогда признают опять за нужное продолжать дело на той же ноге, как оно было начато, не показывая уступчивости Франции.