Ничего личного - Татьяна Корсакова

– Только не сразу, не с наскока, – сказала она наконец. – Дай мне немного времени. Лиза с Дениской вернулись, им нужна моя помощь.

– Тебе самой нужна помощь.

– Со мной все в порядке. Беременность – это не болезнь.

– Я могу поддерживать и твою семью.

– Ты уже поддержал. Спасибо, я никогда этого не забуду.

– Я сейчас не о деньгах, я о нормальной человеческой поддержке. – Он помолчал, а потом добавил: – Ну, и о деньгах, если вдруг они понадобятся, тоже.

– Дай мне время, – повторила она.

– Сколько?

– Немного. Месяц… два…. – Она положила ладонь на свой пока еще плоский живот, усмехнулась. – Слишком много сюрпризов. И ты… может быть, ты еще передумаешь. Это ведь очень важное решение.

– Я не передумаю.

– Хорошо. – Она кивнула и впервые за целый вечер улыбнулась. А он и забыл, какая красивая у нее улыбка. Только веснушек не хватает.

– Будешь есть? Я там назаказывал всякого.

– Не могу. – Катя мотнула головой. – Даже нюхать это не могу.

– А что ты можешь нюхать? – Должен же он знать, чем кормить свою беременную жену.

– Томатный сок, – сказала она, не задумываясь. – И нюхать, и даже пить.

Андрей купил ей десять коробок томатного сока, самого дорогого, самого экологичного, а потом загрузил целую тележку всякой всячины для ее семьи и еще одну тележку игрушек для ее и теперь уже и его племянника. Катя протестовала и запрещала, и пыталась отобрать у него пятую по счету машинку, но Андрей проявил настоящую мужскую настойчивость. Мужик захотел, мужик купил. Он бы и Кате скупил полмагазина, если бы думал, что ей это на пользу. Но уверенности пока не было, и он решил не форсировать.

А ее перестало тошнить. Хотя в супермаркете какой только едой не пахло. И веснушки проклюнулись, целых четыре на щеках и пятая на носу. А потом, когда они уже грузили покупки в его джип, Катя вдруг пригласила Андрея на ужин. Прямо сейчас, раз уж столько еды, раз уж ему так и не удалось поесть в ресторане.

Идти в чужой дом пусть и званым, но нежданным гостем было немного неловко, но коль уж они решили начать новую жизнь, делать это нужно по всем правилам – с официального знакомства с родственниками. Не по скайпу, а по-настоящему.

Если Лиза, Катина сестра, и удивилась, то виду не подала и лишних вопросов задавать не стала. Андрею даже показалось, что она обрадовалась. А вот мальчонка, худенький, болезненно-бледный, рыженький, точно обрадовался. Если не самому Андрею, то подаркам наверняка. Нормальный такой пацан, правильный! И Андрея он не боялся, не смотрел украдкой, а почти сразу залез к нему на колени, сунул под нос одну из подаренных машинок, то ли восхищаясь, то ли требуя ответного восхищения. И Андрей восхитился. Как мог. Много ли он знал о маленьких детях? Но чутье подсказало, что сказать и что сделать, как через мальчонку достучаться до сердец сестричек-лисичек.

А сестрички, убедившись, что их ненаглядному Дениске ничто не угрожает, спрятались на кухне. Внезапное появление в этом доме Андрея требовало незамедлительного обсуждения.

Андрей возился с мальчонкой, когда на столе начала проявляться еда, по виду ничуть не хуже ресторанной, а по запаху так и вовсе лучше. Сестрички орудовали споро, а из кухни уже потянуло ароматом свежей выпечки. И когда только успели?

Ужин в узком семейном кругу удался. Вопреки всем опасениям. За своего Лиховцева в этом лисьем царстве, может, и не приняли, но и то, что просто приняли, казалось Андрею чудом. И накормили его так, что аж дышать было тяжело. Угощала разносолами в основном Лиза, а Катя лишь поглядывала искоса. Он тоже поглядывал, наблюдал, что же все-таки она ест, чтобы в следующий раз не оплошать, а накормить ее чем-то на самом деле правильным. Глупый, тогда он еще не знал, как быстро у беременных меняются вкусовые пристрастия.

Из этого гостеприимного дома Андрей ушел вечером, когда Дениска, наигравшись с подарками, уже начал клевать носом, а Лиза стала украдкой поглядывать на часы. Дети и беременные женщины ложатся спать рано. Вот что Лиховцев узнал тем вечером. И еще, что в лисьем царстве хорошо не только лисам, но и ему, одичавшему дворовому псу. Андрея не отпустили с пустыми руками, наложили целый пакет какой-то еды, выдали здоровенный кусок яблочного пирога. И поздней ночью, когда и лисички-сестрички, и лисенок уже крепко спали, Андрей съел этот пирог, сидя на своей просторной, ставшей вдруг неуютной холостяцкой кухне. Пока ел, загадал желание. Глупость, конечно, и ребячество, но в новую жизнь надо брать новые желания.

* * *

Их семейная жизнь была странной. И не вместе, и не порознь. С серединки на половинку, как сказала Лиза. Лизе Андрей нравился. Понравился с первой встречи. И Дениске тоже понравился. Но с Дениской все понятно, он мальчик, и общение с мужчиной для него уже событие. Особенно если этот мужчина может забыть, что он взрослый, и сыграть в войнушку или в машинки. Оказывается, Андрей мог. Сначала эта трансформация требовала от него серьезных энергозатрат, но он старался, и с каждым разом получалось все лучше. Если он задался целью заручиться поддержкой Катиных близких, то у него получилось. Дениска видел в нем друга, Лиза благодетеля, спасшего ее ребенка. А кого видела сама Катя?

Думать об этом она себе запретила, помнила тот их ночной разговор, когда Андрей сказал, что никого не любит. Он произнес это так уверенно, не задумываясь и не колеблясь, а она, пережив укол боли, запомнила и теперь пыталась убедить себя, что сможет жить с человеком, который ее не любит. Вот только получалось у нее не слишком хорошо. Наверное, потому, что она не хотела жить с серединки на половинку, а по-другому у них пока не выходило. Иногда Кате казалось, что Андрей из-за этого злится. Особенно когда рука его тянулась к шраму, а взгляд делался отстраненно-задумчивым. Ей казалось, что в эти минуты он думал, что совершил ошибку, оставшись с ней, нелюбимой женщиной. И Кате хотелось его отпустить, чтобы не мучился, не ломал себя. Вот только у нее не хватало смелости. С Андреем ей было хорошо, даже с мрачным, даже с молчаливым. Рядом с ним ее токсикоз проходил, она могла нормально поесть и почти забывала, что он с ней из-за чувства долга.

В себя Катя приходила, лишь когда Андрей предлагал съехаться. Представляла их жизнь под одной крышей и понимала, что не сможет, побоится разрушить то хрупкое, что у них уже есть. Совместная жизнь – это испытание, особенно для людей, которых связывает только общий ребенок.

Те письма стали приходить в конце октября. Первое Катя нашла в почтовом ящике. В конверте без обратного адреса лежала открытка. На ней был нарисован розовощекий, похожий на ангела малыш. Такие открытки дарят счастливым родителям, когда хотят поздравить их с новорожденным. Вот только Катя еще не родила, вот только у нарисованного малыша глаза были выколоты, и на Катю он смотрел не ангельским взором, а черными дырами изуродованных глазниц. И от этого взгляда ей сделалось страшно. Не за себя – за ребенка. Тот, кто прислал ей открытку, знал о беременности.