Убийца из прошлого - Моника Кристенсен

Но что-то Джордж Фрей им всё-таки сказал. На следующий день, когда они начали продвигаться в Ис-фьорд, к нему подошёл Эйлиф Нильсен и предложил табаку из своего кисета. Он посмотрел на жалкие остатки на дне мешочка и вежливо отказался. Но, опасаясь, что его отказ может быть неверно истолкован, он добавил:

– Пытаюсь завязать. На Шпицбергене скоро будет с этим туго, так что так и так бросать придётся.

– Пойдёшь со всеми на лёд? – Эйлиф, парнишка с заячьей губой, ещё не решался смотреть на него прямо, но явно был рад, что неприязнь можно оставить в прошлом. Отмашку дал Харальд:

– О захвате «Исбьёрна» не он настучал. Зазря мы на него думали, куда ему было-то, с «Мунина»?

– Погоди-погоди, а кто ж тогда? – упёрся Якоб Кремер. От скуки он уже на стенку лезть был готов. К тому же у него болела спина. Ему ещё не было тридцати, когда его скрючило, но таков уж был их семейный недуг.

– Мы пока не знаем. Но мы это выясним, не сомневайся. Джорджу Фрею верить можно, а он говорит, что мы ошиблись.

Эйлиф Нильсен был не единственным, кто обратился к нему в тот день, обнаруживая раскаяние и желание загладить вину.

«Ну, теперь всё позади», – подумал он.

Вечер среды, 12 мая 1942 года, был тёплым, ясным и солнечным. До пристани Баренцбурга оставались считаные сотни метров. Люди принялись мечтать о том, как согреют воды и отмоются. О том, как разобьют постоянный лагерь. О том, что будут делать, пока во льдах не откроется проход, и о том, как отправятся по морю дальше, в Лонгиер. А в капитанской каюте плотный табачный дым плавал над разложенными картами и планами, возбуждённо говорили о метеостанциях, радиосвязи, запуске зондов.

Он проник в рубку, рассчитывая побыть в одиночестве, но там оказался матрос, прикорнувший на капитанском стуле. Он встал у иллюминатора и какое-то время рассматривал снующих по льду людей. Некоторые доходили до самой земли, до домов в городке русских шахтёров.

– На борту почти никого, – негромко сказал он. Матрос не ответил. Из радиорубки доносилось бормотание: похоже, капитан Фрей остался у приёмника.

Солнце нагревало рубку, от жары его тоже стало клонить в сон. Он собрался уходить. Но тут его взгляд упал на человека внизу, на льду, который был не кем иным, как Джорджем Фреем. А кто же тогда сидит в радиорубке?

Дверь была плотно закрыта. Он подошёл ближе. Немецкий? Не может быть! Он распахнул дверь. На месте радиста сидел Роберт Эверетт. От жары в комнатушке он весь раскраснелся, по вискам стекали капли пота. Их взгляды встретились.

По трапу он спустился на палубу. Облокотился на поручни. Совсем скоро Эверетт уже стоял с ним рядом.

– Ты подслушал строго засекреченную радиопередачу, поэтому я вынужден сообщить тебе некоторые сведения – не хочу, чтобы ты превратно истолковал услышанное. Знают об этом очень немногие, поэтому будь с этими сведениями осторожен. Я офицер британской разведки. В мои задачи входит обнаружение вражеских метеостанций на Шпицбергене.

– Разве для этого не достаточно слушать? Вы ведь не должны с ними разговаривать? – Он не спешил сдаваться. Эверетт тоже:

– Я могу доставить тебе серьёзные неприятности, ты ведь понимаешь?

– Можем поговорить с господином Джорджем Фреем. – Ясно было, что подобного разговора Эверетт хочет меньше всего.

Продолжить разговор они не успели – их прервал крик матроса со смотровой бочки. Слов они не разобрали и подошли поближе. Матрос размахивал биноклем.

– Немецкий самолёт идёт во фьорд! Похоже, «хейнкель 111». Доложите командиру корабля.

Бомбардировщики шли на небольшой высоте надо льдом, висевшее за ними солнце било в глаза. На часах была почти полночь, но полярное солнце стояло высоко в небе, и было светло, как днём. Не успели они опомниться, как самолёты были уже прямо над ними. Первые бомбы упали в пролом вокруг «Исбьёрна» и на лёд. Страшный грохот прокатился по стальному кораблю. Кочегар в машинном отделении увидел, как брызнула из трещин в обшивке вода. Включился сигнал тревоги, захрипел и застучал двигатель.

– Наверх! – закричал машинист. – Все на палубу! Котёл вот-вот взорвётся!

Нельзя было терять ни минуты. Кочегар полез по ставшему вдруг отвесным трапу. Выбравшись на палубу, он понял, что было не так с трапом. Ютом ледокол был уже под водой, к тому же получил сильный крен. Наверху, в рубке, стоял Свердруп с перекошенным от боли лицом. В открытый иллюминатор он кричал людям на палубе, что ранен и что им надо прыгать на лёд и бежать к земле.

Кочегар услышал свист бомбы, увидел, как она упала и скрылась под водой недалеко от борта, почувствовал, как корабль подбросило в воде. Когда он опомнился, то уже лежал на льду. Люди вокруг бежали прочь от тонущего корабля. А некоторые уже лежали без движения. Кочегар подполз к одному из матросов. Он был без сознания. Кочегар поволок его к земле. Но тут самолёты вернулись.

Гудели самолёты, выли и рвались с цепей собаки, ревел и громыхал двигатель на «Исбьёрне», раненые кричали и звали на помощь. Вокруг «Селиса» тоже рвались бомбы. Кочегар не понимал, что плачет, думал, это на лице кровь, а не слёзы. На самом деле они давно смешались.

Потом всё стихло. Ледокола больше не было, чёрную воду в проломе сплошь покрывали обломки. У ледяной кромки виднелись куски содранной с бортов ледокола краски. В сотне-другой метров от них пылал «Селис», языки пламени и чёрный дым поднимались к голубому безоблачному небу. Кочегару было слышно, как перекрикиваются вдали голоса. Люди сгружали с тюленебойного судна, что могли, искали необходимые для выживания вещи, лекарства и продовольствие. Самые смелые пытались спасти тех, кого пламя не выпускало из кают ниже ватерлинии.

Когда вокруг «Селиса» начали падать бомбы, Эверетт был в рубке. Поначалу он был так потрясён, что даже плохо соображал. Они соврали? «Нуссбаум» дал неверное время для летящих самолётов? Это было сделано с умыслом – понял он. Немцы пытались его убить.

В следующий миг он уже прикидывал, чем нужно запастись, чтобы выжить на берегу. Оружием, едой, спальным мешком и тёплой одеждой. Не забыть документы и шифровки. Как быть с радиоаппаратурой? Нужно обеспечить себе радиосвязь. Но стоит ли рисковать и лезть вниз в каюту за портативной станцией? «Селис» с минуты на минуту потонет. Пожар уже перекинулся с борта на палубу. Скоро огонь доберётся до запасов топлива. Даже не взглянув на шкипера и рулевого, пытающихся удержать судно на плаву, он покинул рубку и отправился вниз.

В трюмном коридоре была почти полная темнота. Слабый жёлтый свет аварийного освещения позволял разглядеть совсем немного. Люди метались в разные стороны, выбегали из кают, поднимали по трапу ящики и мешки, которые сбрасывали на лёд и потом оттаскивали подальше от ледового края. Эверетт расчистил себе путь до каюты, запер дверь и стал лихорадочно собирать походный мешок. Мешок явно был перегружен, он едва мог взвалить его на спину, но в конце концов преодолел трап и выволок мешок на палубу. Какой-то матрос помог ему перебросить ношу через поручни, но тщетно – мешок упал в зазор между бортом и льдом. Вещи утонули.